"Криста Вольф. Размышления о Кристе Т " - читать интересную книгу автора

них, вот только мы утратили способность правильно их воспринимать. Мы едва
ли догадывались, что чудо можно встретить чем-нибудь другим, кроме
обрывочных фраз и насмешливых улыбок. По голым площадям, через которые мы
проходили, свистел ветер, каждый день возникавший среди развалин
послевоенных городов. По улицам перед нами клубилась пыль, со всех сторон
дуло, нельзя сказать, чтоб нам было очень уютно, и мы по привычке подняли
воротник и засунули руки в карманы. Мы обходились полуфразами и выжидающими
взглядами, которые больше всего подходят к таким городам.
Криста Т. шла легко, наклонясь вперед, словно одолевая не очень
сильное, но постоянное, уже ставшее привычным сопротивление. Я приписывала
такую походку ее высокому росту. Разве она и раньше не ходила точно так же?
Она взглянула на меня, улыбнулась.
Теперь я поняла, почему в первую минуту удержалась от желания
заговорить с ней. Теперь мне пришел в голову и вопрос, который сейчас был
как нельзя более уместен. Но я не воспользовалась случаем задать его, не
воспользовалась ни тогда, ни позже, и лишь в своем последнем письме, которое
она уже не могла прочесть, я прозрачно на него намекнула.
Прежде всего нам следовало заполнить признаниями брешь, отделявшую нас
от настоящего разговора. Куда занесло ее, куда - меня. Словно в крайнем
изумлении, мы качали головой, удивляясь своим путям за последние шесть лет,
путям, которые многократно чуть не соприкоснулись. Но "чуть" еще не означает
"действительно", это мы к тому времени успели усвоить, и порой пятьдесят
километров значат не меньше, чем пятьсот. "Не хватило всей жизни"
равнозначно выражению "не хватило самой малости", мы уже постигли это, но
все же делали вид, будто тот единственный километр, который помешал нам
встретиться раньше, все еще способен повергнуть нас в изумление. Делали вид,
будто и в самом деле хотим узнать, что сталось с тем и с той, но говорили об
этом мало, чем выдавали свою неискренность. Если она не знала о смерти нашей
учительницы, то узнала от меня сейчас. Ах, воскликнула она. Мы быстро
переглянулись. Далекая смерть.
Потом мы начали расспрашивать друг друга о пережитом, словно из этого
можно было сделать какие-то выводы, а расспрашивая, заметили, что
употребляем одни и те же слова, избегаем одних и тех же. Кстати, мы сидели
на одном и том же собрании, читали, по всей вероятности, одни и те же
статьи. Разнообразия дорог для нас в ту пору не существовало, большого
выбора мыслей, надежд и сомнений тоже нет.
По-настоящему мне хотелось узнать только одно: осталась ли она все той
же, которая в любую минуту, хоть сейчас, на оживленной улице, среди
торопливых, плохо одетых людей способна издать свой клич "эге-гей". Или я
напрасно ее нашла? Другие люди, которых я встречала, умели многое другое,
это умела только она.
Может быть, мне недоставало чувства радости? Потрясения? Радость вдруг
пришла. И потрясение - тоже, с обычным опозданием. Чудо! Если на свете есть
чудеса, это было одним из них. И кто скажет, что мы не были к нему готовы и
своими полуфразами не оказали ему достойную встречу? Мы стояли на трамвайной
остановке и вдруг начали смеяться. О, это множество дней, вдруг оказавшихся
у нас впереди! Мы глядели друг на друга и смеялись, как смеются после ловкой
выходки, после удачной шутки, которую ты сыграл над кем-нибудь, возможно над
самим собой. Так, со смехом мы и расстались. Она стояла, смеялась и махала
мне рукой, когда мой трамвай тронулся.