"Криста Вольф. Кассандра" - читать интересную книгу автора

рабов - все это скользило мимо меня. Я сама запретила себе участие в этом,
когда стала жрицей, когда Поликсена, как я тогда считала, очернила меня в
глазах братьев и сестер, чего у нее и в мыслях не было. Я поняла это позже,
когда некоторые из моих праздных братьев и сестер, кому по душе были сплетни
и домашние дрязги, ополчились на меня: иметь перед ними преимущество я
желала, но зависти их снести не могла.
Все это - Троя моего детства - существует только в моей памяти. Я хочу
восстановить эту Трою, пока у меня еще есть время, выстроить заново, не
пропустив ни камня, ни луча света, ни смеха, ни крика. Как ни мало осталось
времени, но это должно сохраниться во мне. Теперь я могу видеть то, чего не
существует, а как тяжело мне было учиться этому.
Гелен. Гелен, иначе сотворенный, но обликом такой же, как я. Мой
двойник, если бы я была мужчиной. Если бы, думала я в отчаянии, когда они
тебя - не меня, нет, не меня! - сделали вещателем оракула!
Будь довольна, сестра. Быть авгуром - неблагодарный труд. Он будет
точно придерживаться указаний Калхаса. Гелен не провидец. У него не было
такого дара, он довольствовался ритуалом. Все легкомыслие, предназначенное
для нас двоих, досталось ему. Вся мрачность - мне. Как желала я быть на его
месте. Что такое жрица по сравнению с авгуром! Как жадно впивалась я в него
глазами, когда он надевал жреческое женское платье, чтобы посмотреть на
жертвенном камне внутренности животных. Как приходилось ему подавлять
отвращение к запаху крови от дымящихся кишок. Я, рано приученная отбирать
мясо для кухни, этого запаха просто не замечала. Ах, если бы я была Геленом.
Если бы я могла отречься от своего пола, скрыть его. С какой силой я это
чувствовала! Я, почти не глядя на кишки, печень и желудок молодых быков,
всматривалась во взволнованные лица тесно обступивших жертву и жреца-авгура
людей, как еды и питья, ждавших слова. Вяло, формально делал свои сообщения
брат: о солнце и дожде, об урожае и неурожае, о выращивании скота и детей.
Как совсем иначе говорила бы я, как совсем иным тоном старалась бы пробиться
в души людей. Я поучала бы их на других примерах, их, наивных, простодушных,
невзыскательных, а именно... А именно? На каких же примерах? Пантой, который
по-прежнему не выпускал меня из виду, спросил напрямик - вечные его
царапающие вопросы: чем, кроме погоды, плодородия земли, болезней людей и
скота, хочу я вырвать людей из круга, в который они включены? В котором они
себя хорошо чувствуют и не ищут ничего другого? Я подскочила: да, потому что
ничего другого они не знают. Потому что мы оставляем на их долю только
подобного рода вопросы.
Кто мы? Боги? Условия жизни? Царь? И кто ты такая, чтобы приступить к
ним с другими вопросами? Оставь все как есть, Кассандра, я тебе по-хорошему
советую. Когда он долго не приходил ночью, мне не хватало его. Не его, а
"этого". А когда он лежал со мной: Эней, только Эней. Это подразумевалось
само собой. Пусть грек, который многое замечал, ибо был холоден, заметил и
это, мне было все равно. Но нет средства между землей и небом, которое
вынудило бы меня выдать мою тайну. Моя зависть к Гелену прошла, как проходит
все. Я не знаю когда. Мое пылкое стремление задавать людям новые вопросы
понемногу остыло, а потом прошло совсем. Тайну мою я сохранила. Есть тайны,
которые изнуряют людей, есть тайны, что делают их крепче. Моя тайна была из
злых, и не знаю, куда бы она меня завела, если бы однажды не появился сам
Эней.
Что говорят микенки, теснящиеся вокруг меня? "Она улыбается". Улыбаюсь,