"Криста Вольф. Кассандра" - читать интересную книгу автора

самой собой. Четверо мужчин едва сумели меня удержать.
В помрачении разума, в которое я наконец впала, страшным образом
промелькнула искорка торжества, странным для того, кто не знает хитрых
связей между нашими подавляемыми высказываниями и болезнями. Это,
следовательно, был приступ, и моя жизнь некоторое время делилась на время до
приступа и после, летосчисление, вскоре ставшее таким же
неудовлетворительным, как почти все остальные. Неделями не могла я встать,
не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. И не желала мочь. "Пусть придет
Марпесса", - первый приказ, который я сумела произнести. Рот Гекубы надо
мной ответил: "Нет". И я снова погрузилась в темноту. Каким-то образом я
овладела подъемами и падениями твердого тяжелого кома - моего сознания. Не
было решено, буду ли я - кто я? - снова подниматься. Я парила посередине,
безболезненное состояние. Однажды, когда я вынырнула, надо мной склонилось
лицо Марпессы, ее рука протерла мне виски разведенным вином. Мне стало
больно, потому что теперь я должна была остаться здесь. Марпесса похудела,
побледнела и стала молчаливой, как я. Больше я не теряла сознания полностью.
Я смирилась и сносила помощь.
Я стала тем, что называют здоровой. Как потерпевший крушение
мореплаватель страстно стремится к спасительной земле, стремилась я к
жречеству. Мне не нужен мир, каким он был на самом деле. Я хотела
самоотверженно служить богам, которые над ним властвовали. В моем желании
заключалось противоречие. Я позволяла себе не торопиться, пока не заметила
этого, я всегда позволяла себе помедлить в этих состояниях полуслепоты.
Вдруг прозреть - это бы меня уничтожило.
Марпессу, например, о том, что они с ней сделали, я спросила только на
пути сюда, в ту бурную ночь на корабле, когда все шло к концу. "Ничего
особенного, - сказала она. - Послали меня в конюшни".
В конюшни! Да, как служанку к рабам из десятка разных племен. Каждый
знал, что творится в конюшнях. Могу себе представить, почему Марпесса с тех
пор не подпускала к себе ни одного мужчины. То, что я доверила ей своих
близнецов, своего рода искупительная жертва, которая не могла ни увеличить
ее преданность мне, ни смягчить ее непримиримость. Она всегда давала мне
почувствовать, что я ничего не могу исправить. А оттого, что она меня
понимала, все становилось еще хуже.
Дворцового писца и молодую рабыню, от которых Марпесса узнала правду о
Калхасе-прорицателе, отправили на первом же невольничьем корабле к царю
хеттов от царя Приама. Никто больше не произносил имени Калхаса.
Как часто я убеждалась, что горячо желанные дары выпадали мне на долю,
только когда я переставала их желать. Марпесса дала волю своей нежности лишь
после того, как меня на ее глазах изнасиловал Аякс, Маленький Аякс, как его
называли греки. Если я правильно расслышала, Марпесса крикнула ему: "Возьми
меня!" Но ведь она знала, что я не стремлюсь больше ни к любви, ни к дружбе.
Нет.
Гекуба рано объяснила мне, и, разумеется, напрасно, что несоединимое
нельзя заставить соединиться. "Твой отец, - сказала она, - хочет всего. И
всего сразу. Греки должны платить нам за провоз своих товаров через наш
Геллеспонт - верно. Но то, что поэтому они должны уважать царя Приама, -
ложно. Если они смеются над ним, считая себя сильнее, - что за обида в том?
Пусть смеются, раз платят. А ты, Кассандра, - сказала мне Гекуба, - смотри
не стремись слишком глубоко проникнуть в душу твоего отца".