"Сергей Волков. На муромской дорожке..." - читать интересную книгу автора

Сильно осерчал тогда колдун. Проклял он и князя Буртасина, и всю
дружину его, страшным проклятьем проклял. От того проклятия заблудился в
этот же день князь на болоте и вместе со всей дружиною в топях бездонных
сгинул. Но не дал им покоя дед Атям и после смерти. Кажную ночь змеи и гады
всякие приползают к Буртасину и всем, кто бармов казнил, и гложут их тела,
сосут кровя из них, грызут кости. Страшно мучаются тогда мертвецы, криком
кричат диким, не человечьими голосами стонут, и горе душе христианской,
ежели она голоса эти услышит. А как взойдет солнышко - уползают гады, и мясо
на костях Буртасова войска заново нарастает, до следующей ночи, стало
быть...
- Экую ты жуть говоришь, дядька Архип, да еще на ночь глядя! - поежился
Платон, - Ну, а полянка-то при чем тут?
- А-а-а-а! Вот как раз и до полянки дошли. В те времена стародавние
аккурат с этой полянки на полуночь тропинка уходила, что к деревеньке
бармовской вела. Как проклял Атям Буртасина и дружину его, наложил он
заклятье и на казну княжескую. Мол, кто ее искать будет - непременно кружить
по лесу станет и всегда к одному месту возвращаться. Зачем заклятье такое -
понятно. Не хотел, вишь, дед Атям, чтобы кости сродственников его да
земляков, что по-царски, в золоте все лежат, тревожили.
Вот и наколдовал он так, а потом сам пошел на тот погост и тоже в землю
родную лег, со всеми, значит, рядышком...
- А далеко ль до того погоста от Топтанки-то этой?
- Врать не буду, но люди сказывали, будто не далеко, верст пять всего.
Да кто ж их мерил-то, версты эти... И потом: говорят, коли к закату
уклониться - так в самый раз на гиблые трясины, на Буртасово болото, где
прОклятый князь с дружиной мается, попадешь, а ежели на восход двинешь - в
чащобе загинуть можно...
- Это откуда ж ты так все обстоятельно знаешь? - удивился Платон.
- Дык поначалу-то немало охотников до Буртасова золота нашлось. Бродили
они по лесам, по болотам. Кто ума лишился, крики мертвецкие услыхав, а все
больше кружили люди. Кружили - да к тракту и выходили. Так за года целую
полянку натоптали. Вот потому Топтанкой она и зовется.
- У-у-у... - протянул Платон, - И такое чертово место ты утишьем
называешь? Да я там глаз не сомкну, и тебе не дам!
- За зря беспокоишься, Платон Иваныч! В здешних местах про Топтанку и
Буртасово золото такая дурная слава ходит - что ты! Да ни один душегубец, ни
один тать полуночный или гулеван там какой и на тридцать три версты близко к
Топтанке не подлезет, не сумлевайся!
- Да тати-то - ладно, а мы-то? Нас-то как закружит, завертит...
Останемся без товару, а то и... Мертвецы опять же...
- Дык мы-то люди честные, торговые! Нам чужого не надобно, в лес мы не
пойдем, на краешке поночуем себе - и дальше двинем. Проверенное место,
Платон Иваныч! Говорю тебе честью! И сам ночевал там не единожды, и отец
мой, и дед его. На тех, кому золото без надобности, чародейство Атямово силы
не имеет.
- Ну добро, коли так! - присудил Платон, хлопнул возчика по плечу и
отстал, дожидаясь своей телеги - свечерело и без тулупа стало зябко.
Солнце, пока Платон слушал дядьку Архипа, закатилось за зубчатую лесную
ограду, но все еще освещало редкие облака, румяня их мохнатые брюшины.
Однако меж стволов столетних елей уже заклубился ночной мрак, а оглянувшись,