"Вольтер. Назидательные проповеди, прочитанные в приватном собрании в Лондоне в 1765 году" - читать интересную книгу автора

был храбр и справедлив. И если молиться ему - излишество, то совсем не
излишество его чтить; такое поклонение только говорит другим государям:
подражайте его добродетелям.
Я пойду даже дальше: я предполагаю, что в базилику помещают статую
ГенрихаIV (завоевавшего свое королевство с силой Александра и с милосердием
Тита21) - короля, который был добр и сострадателен, умел выбирать
наилучших министров и сам для себя был первым министром; я допускаю: вопреки
его слабостям ему воздают почести, превышающие обычную дань памяти великим
людям; но какое из этого может проистекать зло? Несомненно, лучше преклонять
колени пред ним, чем перед толпой незнакомых святых, одни имена которых
стали предметом срамословия и насмешки. Это будет суеверием, я согласен, но
суеверием безвредным - патриотическим энтузиазмом, но не опасным фанатизмом.
Если человек рожден, чтобы заблуждаться, пожелаем ему достойные заблуждения.
С лица Земли надо стереть то суеверие, которое, делая Бога тираном,
побуждает людей к тирании. Тот, кто первым сказал, будто отступников надо
держать в страхе, вложил кинжал в руки тех, кто осмелился считать себя
правоверными; тот, кто первым запретил всякое общение с теми, кто не
придерживался его взглядов, ударил в набат гражданских войн по всей Земле.
Я верю в то, что кажется немыслимым моему разуму, а значит, в то. во
что я не верю; итак, я должен питать ненависть к тем, кто похваляется верой
в нелепости, противоположные моим. Такова логика суеверных людей или,
точнее, таково их отвратительное безрассудство. Поклоняться верховному
бытию, любить его, служить ему и быть полезным людям -это ничто; более того,
по мнению некоторых, это - ложная добродетель, которую они именуют
блистательным прегрешением. Итак, с тех пор как люди сделали своим священным
долгом споры о вещах, которых они не могут постичь, с тех пор как стали
усматривать доблесть в произнесении неких необъяснимых слов, которые каждый
стремится в свой черед объяснить, христианские страны стали театром раздора
и резни.
Вы скажете мне: эту вселенскую чуму надо скорее отнести за счет
неистовой гордости, нежели за счет фанатизма. Я же вам отвечу: мы обязаны
этим и тому и другому. Жажда власти утоляется кровью глупцов. Я не чаю
исцелить могущественных людей от яростной страсти порабощать умы: это -
неисцелимая болезнь. Всякий человек желает, чтобы другие усердно ему
служили, а дабы они это делали лучше, он заставляет их, если может, верить,
что долг их и счастье заключены в рабском ему услужении. Придите к человеку,
чей доход исчисляется пятнадцатью или шестнадцатью миллионами, и который
имеет четыреста или пятьсот тысяч подданных, рассеянных по Европе и не
стоящих ему ни гроша, за исключением его гвардии и войска, и попробуйте
внушить ему, что Христос, викарием и подражателем которого он себя называет,
жил в бедности и ничтожестве; он вам возразит, что времена изменились, а
дабы доказать вам это, он приговорит вас к сожжению на костре. Вы не сумели
исправить ни этого человека, ни какого-нибудь кардинала Лотарингского,
владельца семи епархий одновременно. Что остается в таком случае делать? Вы
обращаетесь к народам, вы говорите с ними, и, какими бы огрубевшими они ни
были, они слушают вас, глаза их отчасти раскроются; они стряхнут с себя
немного самое унизительное ярмо, какое когда-либо кто носил; они освободятся
от некоторых заблуждений, возвратят себе малую толику свободы - то
достояние человека или, точнее, ту его сущность, кою у него отняли. Если
нельзя излечить от высокомерия людей, стоящих у власти, то можно все же