"Курт Воннегут. Мать Тьма" - читать интересную книгу автора

что в ней нет еврейской крови. Мэр Индианополиса, знавший ее по средней
школе и школе танцев, с удовольствием так разукрасил документы,
затребованные немцами, лентами и печатями, что они напоминали мирный договор
восемнадцатого века.
Вскоре началась война, я участвовал в ней и попал в плен, так что смог
немного узнать Германию изнутри, пока еще шла война. Я был рядовым,
батальонным разведчиком, и по условиям Женевской конвенции должен был
работать, чтобы содержать себя, что было скорее хорошо, чем плохо. Я не
должен был все время находиться в тюрьме где-то за городом. Я отправлялся в
город, это был Дрезден, и видел людей и что они делают.
В нашей рабочей бригаде нас было около сотни, мы работали по контракту
на фабрике, изготовлявшей обогащенный витаминами сироп из солода для
беременных. У него был вкус жидкого меда с можжевеловым дымком. Он был очень
вкусный. Мне даже и сейчас его хочется. А город был прекрасен, наряден, как
Париж, и совершенно не тронут войной. Он считался как бы "открытым" городом
и не должен был подвергаться бомбардировкам, потому что в нем не было ни
скопления войск, ни военных заводов.
Но в ночь на 13 февраля 1945 года, примерно двадцать один год тому
назад, на Дрезден посыпались фугасные бомбы с английских и американских
самолетов. Их сбрасывали не на какие-то определенные цели. Расчет состоял в
том, что они создадут много очагов пожара и загонят пожарных под землю.
А затем на пожарища посыпались сотни мелких зажигательных бомб, как
зерна на свежевспаханную землю. Эти бомбы удерживали пожарников в укрытиях,
и все маленькие очаги пожара разрастались, соединялись, превращались в
апокалиптический огонь. Р-р-раз - и огненная буря! Это была, кстати,
величайшая бойня в истории Европы. Ну и что?
Нам не пришлось увидеть это море огня. Мы сидели в холодильнике под
скотобойней вместе с нашими шестью охранниками и бесконечными рядами
разделанных коровьих, свиных, лошадиных и бараньих туш. Мы слышали, как
наверху падали бомбы. Временами кое-где сыпалась штукатурка. Если бы мы
высунулись наверх посмотреть, мы бы сами превратились в результат огненного
шторма: в обугленные головешки длиной в два-три фута - смехотворно
маленьких человечков или, если хотите, в больших неуклюжих жареных
кузнечиков.
Фабрика солодового сиропа исчезла. Все исчезло, остались только
подвалы, где, словно пряничные человечки, испеклись 135000 Гензель и
Гретель. Нас отправили в убежища откапывать тела сгоревших и выносить их
наверх. И я увидел много разных типов германцев в том виде, в каком их
застала смерть, обычно с пожитками на коленях. Родственники иногда
наблюдали, как мы копаем. На них тоже было интересно смотреть.
Вот и все о нацистах и обо мне.
Если б я родился в Германии, я думаю, я был бы нацистом, гонялся бы за
евреями, цыганами и поляками, теряя сапоги в сугробах и согреваясь своим
тайно добродетельным нутром. Такие дела.
Подумав, я вижу еще одну простую мораль этой истории: если вы мертвы -
вы мертвы.
И еще одна мораль открылась мне теперь: занимайтесь любовью, когда
можете. Это вам на пользу.

Айова-Сити, 1966 год