"Курт Воннегут. Мальчишка, с которым никто не мог сладить (сб."Колыбель для кошки")" - читать интересную книгу автора

приглашением на экстренное собрание в учительской. На собрании говорили о
случае дикого вандализма.
Кто-то пробрался в школу и учинил разгром в кабинете мистера Крейна,
возглавлявшего английское отделение. Книги, дипломы, фотографии Англии,
рукописи одиннадцати незаконченных романов - все сокровища бедняги, все было
изорвано и растерзано, перепутано, испоганено, растоптано и залито
чернилами.
Гельмгольц был потрясен. Он ушам своим не верил. Он даже думать не мог.
Но смысл всего этого раскрылся ему только поздно ночью, когда он увидел сон.
Во сне Гельмгольц увидел мальчишку с акульими зубами, с когтями, похожими на
железные крючья. Это чудовище влезло в окно школы и спрыгнуло на пол
музыкальной комнаты. Чудовище исполосовало когтями самый большой барабан во
всем штате. Гельмгольц проснулся в поту. Оставалось только одно - он оделся
и побежал в школу.
В два часа ночи Гельмгольц на глазах у ночного сторожа ласково гладил
тугую кожу барабана в своей музыкальной комнате. Он поворачивал барабан то
так, то этак и зажигал лампочку внутри - зажигал и гасил, зажигал и гасил.
Барабан был цел и невредим. Ночной сторож ушел продолжать обход.
Его оркестр, его сокровище было в безопасности. С наслаждением, как
скупец, пересчитывающий деньги, Гельмгольц касался всех других инструментов
по очереди. Потом он начал чистить саксофоны. И, наводя на них блеск, он
слышал рев огромных труб, он видел, как они вспыхивают на солнце, а впереди
несут звездно-полосатый флаг и знамя Линкольнской высшей школы.
- Ям-пам, тиддл-тиддл, ям-пам, тиддл-тиддл! - блаженно напевал
Гельмгольц. - Ям-пам-пам, ра-а-а-а-а, ямпам, ям-пам, бум!
Когда он умолк на минуту, выбирая следующую пьесу для своего
воображаемого оркестра, ему послышалась приглушенная возня в химической
лаборатории по соседству. Гельмгольц прокрался по коридору, рывком открыл
дверь лаборатории и включил свет. Джим Доннини держал в каждой руке по
бутылке с кислотой. Он заливал кислотой периодическую систему элементов,
доски, исписанные формулами, бюст Лавуазье. Более гнусной сцены Гельмгольц
не мог вообразить.
Джим усмехнулся, но за этой бравадой таился страх.
- Уходи, - сказал Гельмгольц.
- А вы что будете делать?
- Буду убирать. Спасу все, что можно, - как во сне проговорил
Гельмгольц. Он поднял с пола кусок серой ваты и начал вытирать кислоту.
- Полицию позовете? - спросил Джим.
- Я... не знаю, - сказал Гельмгольц. - Не могу ничего придумать. Если
бы я увидел, что ты ломаешь барабан, наверное, я бы убил тебя на месте. Но
все равно никогда не постиг бы того, что ты натворил - и что ты при этом ду-
мал.
- Давно пора перевернуть эту лавочку вверх дном, - сказал Джим.
- Вот как? - сказал Гельмгольц. - Должно быть, это правда, раз наш
ученик решил ее уничтожить.
- А что в ней хорошего?
- Хорошего мало, как видно, - сказал Гельмгольц. - Но это самое лучшее,
что людям удалось до сих пор сделать.
Он чувствовал себя беспомощным, словно говорил сам с собой. У него
всегда было в запасе множество маленьких уловок, он умел добиться, чтобы