"Курт Воннегут. Мальчишка, с которым никто не мог сладить (сб."Колыбель для кошки")" - читать интересную книгу автора

мальчишки вели себя как мужчины - умел использовать мальчишеские страхи, и
мечты, и любовь. Но вот перед ним мальчишка, не знающий ни страха, ни мечты,
ни любви.
- Если бы ты разгромил все школы, - сказал Гельмгольц, - наша последняя
надежда погибла бы.
- Какая надежда? - сказал Джим.
- Надежда, что все на свете будут радоваться жизни, - сказал
Гельмгольц. - Даже ты.
- Вот смех, - сказал Джим. - Мне-то в этой дыре ничего хорошего не
доставалось - одна морока. Вы что собираетесь делать?
- Ты считаешь, что мне надо что-то делать?
- А мне наплевать, что вы мне сделаете, - сказал Джим.
- Знаю, - сказал Гельмгольц. - Это я знаю.
Он повел Джима в свой крохотный кабинетик позади музыкальной комнаты.
Набрал домашний телефон директора. Он оцепенело ждал, пока звонок поднимет
старика с постели.
Джим обмахнул свои сапоги тряпочкой.
Гельмгольц внезапно бросил трубку, не дожидаясь ответа директора.
- А есть хоть что-нибудь, на что тебе не наплевать, или ты любишь
только бить, калечить, ломать, терзать, колотить, молотить? - крикнул он. -
Хоть что-нибудь? Что-нибудь, кроме этих вот сапог?
- Валяйте! Звоните куда хотели, - сказал Джим. Гельмгольц открыл
шкафчик и вынул оттуда трубу. Он сунул трубу в руки Джиму.
- Вот! - сказал он, задыхаясь от волнения. - Вот мое сокровище. Это
самая драгоценная моя вещь. Отдаю ее тебе на растерзание. Я тебя и пальцем
не трону. Ломай и радуйся, глядя, как разбивается мое сердце.
Джим как-то странно посмотрел на него. И положил трубу на стол.
- Ломай! - сказал Гельмгольц. - Раз уж мир обошелся с тобой так подло,
он заслуживает, чтобы эта труба погибла!
- Я... - сказал Джим. Гельмгольц внезапно схватил его за пояс, дал ему
подножку и повалил на пол.
Он стянул с Джима сапоги и швырнул их в угол.
- Вот тебе! - свирепо сказал Гельмгольц. Он рывком поставил мальчишку
на ноги и снова сунул ему трубу.
Джим Доннини стоял босиком. Носки остались в сапогах. Мальчик взглянул
вниз. Его ноги, которые раньше казались толстыми черными дубинками, теперь
были тощие, как цыплячьи крылышки - костлявые, синеватые, недомытые.
Мальчишку передернуло, потом его стала бить дрожь, И эта дрожь,
казалось, что-то постепенно вытряхивала из него, пока, наконец, мальчишка не
рассыпался окончательно. Его больше не было. Свесив голову, Джим словно ждал
только одного - смерти.
Гельмгольца захлестнуло раскаяние. Он облапил мальчишку и прижал к
себе.
- Джим! Джим! Послушай же, мой мальчик!
Джим перестал дрожать.
- Ты знаешь, что ты держишь в руках - что это за труба? - сказал
Гельмгольц. - Ты знаешь, что это особенная труба?
Джим только вздохнул.
- Она принадлежала Джону Филиппу Сузе! - сказал Гельмгольц. Он тихонько
раскачивал и потряхивал Джима, чтобы вернуть его к жизни. - Я ее меняю,