"Андрей Воронин. Антимавзолей ("Слепой" #30) " - читать интересную книгу автора

словом, могли немного расслабиться...
Могли? Сиверов едва заметно покачал головой. Ох, вряд ли! Не те это
были люди, и не в той они находились обстановке. "Как дома" - это все-таки
не у себя в горах. Да они и там, надо полагать, не так уж часто
расслабляются, иначе просто не дожили бы до сегодняшнего дня...
Он почувствовал, что куртка на боку промокла насквозь, не говоря уж о
брюках. Глеб лежал в тающем сугробе, каким-то чудом уцелевшем в тени
одноэтажного дощатого домика, и слушал, как за забором из проволочной сетки
мало-помалу возвращается к нормальной жизни испуганно замерший после грохота
перестрелки подмосковный лес. Несмело подала голос какая-то пичуга, ей
ответила другая, и через минуту весь лес, как прежде, наполнился щебетом, в
который вплетался частый глухой перестук - дятел долбил сухое дерево,
передавая кому-то зашифрованное неведомым птичьим кодом сообщение.
Сиверов огляделся. На территории пионерского лагеря не было заметно
никакого движения, если не считать двух синиц, перепархивавших с крыши на
крышу. На пригреве вокруг побитой ржавчиной железной мачты флагштока уже
зеленела первая трава, а в тени возле фундаментов облезлых дощатых корпусов
еще лежал грязный снег.
"Консервативная все-таки вещь человеческое сознание, - подумал Сиверов,
снова переводя взгляд на торчавшие из дверного проема ноги в камуфляжных
штанах. - Пионерский лагерь... Я уже и не упомню, сколько лет назад видел в
Москве последнего пионера, а лагерь все равно "пионерский"... Впрочем, чему
тут удивляться? Всю жизнь привыкали, попробуй теперь отвыкни. И потом,
полноценной замены этому названию так никто и не придумал. "Детский
оздоровительный лагерь" - так, что ли, это теперь называется? Напоминает не
то санаторий строгого режима, не то закрытую лечебницу для умственно
отсталых..."
Он перевел взгляд направо и увидел человека в кожаной куртке и
пятнистом армейском кепи. Человек до пояса свешивался из разбитого пулями
окна, и было непонятно, каким образом кепи до сих пор удерживается у него на
голове. Куртка на спине торчала кровавыми лохмотьями там, где пули прошли
навылет; под окном, на жухлой прошлогодней траве, валялся короткоствольный
автомат. Человек в окне почти касался приклада безвольно повисшими,
вытянутыми во всю длину руками.
Потом где-то зазвонил мобильный телефон. В прозрачном весеннем воздухе
звук разносился так далеко и слышался так отчетливо, что Сиверов машинально
схватился за карман. Впрочем, мелодия звучала не та, да и телефон он
отключил еще два часа назад, чтобы не отвлекал.
Телефон продолжал звонить. Глеб слушал бесконечно повторяющийся
музыкальный фрагмент, понимая, что на звонок никто не ответит и что лежит он
здесь скорее всего зря: судя по всему, можно было встать и пойти посмотреть,
чего он тут натворил.
Он поднялся, отряхнул с одежды налипший на нее мокрый снег и, держа
автомат наготове, вышел из-за угла летнего домика. Вокруг по-прежнему было
тихо, яркое весеннее солнце светило с пронзительно-синего, какое бывает
только в апреле, неба. Ветерок тревожил верхушки сосен и позвякивал железной
проволокой на флагштоке. Из-за того что дело происходило днем, при ярком
солнце, все вокруг казалось каким-то нереальным. "Ну, тут уж ничего не
попишешь, - подумал Глеб, поправляя на переносице темные очки. - Так уж
вышло, так получилось..."