"Влада Воронова. Граница верности" - читать интересную книгу автора

на балу благородные кавалеры. Он и сейчас такой - с одинаково
непревзойдённым мастерством латает порванные башмаки и фехтует лёгким мечом,
оружием дворянина. Собственноручно выкованным, между прочим.
Мне приходилось из кожи вон лезть, чтобы доказать Альду если не своё
превосходство, так хотя бы равенство. Но кое в чём я действительно его
обогнал. Как рифмач и лютнист, а так же как портной, пирожник и драконий
лекарь я несравненно лучше Альда. Сейчас это давно уже стало неважным, но
тогда я наслаждался каждой своей победой как медовой коврижкой и пьянел от
неё не хуже, чем от вина.
Я не замечал, что Альд младше меня на целых три года, - а ведь для
детей эта разница огромна. Я забыл о различиях наших званий, которые были
ещё больше возрастных. Для меня лишь одно стало важным: чтобы Альд открыто
признавал мои успехи. Надо отдать ему должное, судьёй он был хоть и строгим,
но всегда справедливым и беспристрастным.
Отец узнал о нашем соперничестве только три года спустя. И, поскольку
Альда поймать не получилось, распорядился выпороть его отца. Дядюшку
Ференца, безногого калеку-сапожника. А мне велел прекратить глупые и
недостойные дворянина занятия типа стряпни или плетения вершей для рыбы.
До того дня я никогда не задумывался, насколько это больно и
унизительно, когда тебя бьют плетью. Замковых слуг всегда наказывали в самой
дальней конюшне, чтобы своими криками они не оскверняли господский слух. Мне
такое положение дел казалось само собой разумеющимся - ведь так было всегда
и везде, и у нас, и у соседей на протяжении многих сотен лет.
Но трогать дядюшку Ференца отец не имел права. Как и самого Альда. Ведь
наше состязание всегда было честным. Приказ барона уронил в грязь все мои
победы и опозорил меня самого. Я мгновенно стал никем и ничем, живым
манекеном для демонстрации раззолоченных камзолов и шляп с дворянскими
плюмажами.
Это было обидно и горько. А стыдно так, что хотелось спрятаться
где-нибудь в самом глухом и тёмном углу замка и не вылезать оттуда никогда.
Однако такой поступок был бы достоин лишь дурака и труса. Истинно
благородный рыцарь должен не сопли размазывать, а действовать.
Я отдал замковому кату и его помощнику все свои карманные деньги. Так
что эти поганцы не били дядюшку Ференца, а всего лишь измазали ему спину
свиной кровью и прикрыли её куском полотна. Помощник ката выволок носилки с
дядюшкой Ференцем к Чёрным воротам и ушёл прочь.
За сэкономленные с обеда конфеты я нанял в соседнем посёлке
мальчишку-возчика и мы с Альдом доставили дядюшку Ференца домой.
- Теперь вам нужно два, а ещё лучше - три дня не показываться в
мастерской, чтобы не вызывать подозрений, - сказал я. И заплакал от стыда и
обиды.
Дядюшка обнял меня и стал успокаивать. Он говорил, что мой отец никому
не желал зла, что он всего лишь хотел защитить меня от того, что считал
опасным. И что со временем отец во всём разберётся и не станет запрещать мне
приходить в посёлок. Надо только немного подождать. А я слушал и ненавидел
Альда за то, что мой отец никогда не был и будет таким ласковым и
понимающим, как дядюшка Ференц. Стыд за эту ненависть обжигал вдвое
сильнее, - ведь Альд не завидовал мне никогда и ни в чём. Наоборот, гордился
моими успехами не меньше, чем своими. Говорил, что я стану первым кавалером
при дворе императора. Моим словам, что сыновьям мелких провинциальных