"Евгений Воробьев. Высота" - читать интересную книгу автора

любой погоде.
Каждый нашел себе сухой куток для ночлега.
Токмаков спал в "свече", на железном вогнутом полу, подостлав жесткий
брезент и подложив ватник под голову. Сон был беспокойный, тревожный, и как
только снаружи стучали по трубе, Токмаков, оглушенный тяжелым звоном,
вскакивал, и выбегал.
Но конструкции еще не успевали высохнуть, как снова начинался дождь, и
Токмаков возвращался в свою железную берлогу.
В ночь после того, как он расстался с Машей, его подняли на ноги
дробным стуком. Он выскочил из трубы и наткнулся на Матвеева. Натянув на
голову куртку, тот стоял под дождем.
- Начальство! - сообщил Матвеев, крайне встревоженный. - В конторке
ждут.
Шлепая по лужам, Токмаков побежал в конторку.
Она располагалась теперь в стороне от домны, в трубе, ожидающей
подъема. Трубу специально оборудовали, провели в нее свет.
Под яркой лампой, на приваренном к полу табурете сидел Гинзбург. Мокрый
брезентовый плащ висел рядом на стене. С плаща на дощатый настил натекла
лужица.
Гинзбург даже не обернулся, он рассматривал чертежи, и Токмаков, став
за его спиной, узнал свой проект.

Токмаков волновался сейчас больше, чем когда защищал дипломный проект в
техникуме. Гинзбург для него был не только начальником. Он знал, что
Гинзбург, прежде чем стать инженером, работал на стройках грузчиком,
такелажником, десятником и разбирался не хуже Матвеева во всех тонкостях
монтажных работ. В учебники, по которым Токмаков учился, вошло описание
подъема домны, осуществленного Гинзбургом в Донбассе. Доменная печь,
подорванная фашистами, осела на-бок. Гинзбург предложил не разбирать ее, а
выровнять с помощью гидравлических домкратов. Вадим, участник этого дела,
рассказывал Токмакову, что Гинзбург сам вошел в печь и следил по отвесу за
ее выравниванием. Ошибка в расчетах могла стоить ему жизни, но он верил в
свой проект и оставался в домне, пока она не встала на место.
Гинзбург разжег трубку и, полуобернувшись к Токмакову, сказал:
- В каждом новом деле всегда следует различать два риска. - Слова
вылетали с облачками дыма. - Прежде всего - риск новизны, то есть риск
ошибки в замысле. А затем уже риск проведения, то есть риск неточности
расчета и ошибок при самом подъеме. Что касается первого, то я считаю вашу
мысль правильной. План подъема "свечи" задуман верно. Здесь у нас риск равен
бесконечно малой величине, то есть нулю.
Токмаков переглянулся с Матвеевым, стоящим в дверях. Тот жестом
изобразил одобрение: знай, мол, наших!
Гинзбург попыхтел трубкой, зажмурил глаза и поднял веки.
- Но остается еще риск, который связан с проведением вашей идеи в
жизнь, то есть риск из-за неточности в расчетах при самом подъеме груза. Вы
показывали проект Дерябину?
- Да. Но у него нет прав главного инженера. Да и нет желания за
что-нибудь отвечать.
- А если бы главного инженера не вернули из командировки? Если бы меня
задержали в министерстве? Если бы в конце концов самолет разбился? Вы