"Евгений Воробьев. Высота" - читать интересную книгу автора

не успел показать всем свою удаль.
Токмаков спустился самым последним.
Прежде чем сойти вниз, он окинул взглядом завод, город, его
окрестности. Заметил, что пруд ведет себя, как маленькое бурное море, -
белеют гребешки волн. Где-то у мартена идет паровоз. Он идет быстро, но все
же никак не может поспеть за своим дымом - ветер клочьями вырывает дым из
трубы.
Солнце стоит над головой, тени делаются все короче и резче. Они мчатся
рядом с паровозами, вагонами, грузовиками. Тросы тоже отбрасывают на землю
свои тени, и от этого кажется, что переплетение тросов вдвое гуще, чем на
самом деле.
Ветер вырывает из заводских труб дымы, их резко сносит в сторону, и
каждая из полусотни труб отчетливо видна на фоне неба. Оттого, что дымы из
цеховых труб и из труб паровозов, снующих по заводу и по стройке, сносит в
одну сторону, во всем заводском пейзаже царит деловитое согласие.
Дымное облако стелется над шеренгой домен, над заводом с вечным
постоянством.
Левее, над тушильными башнями коксохимкомбината, вперемежку с дымами -
от почти бесцветного до черного - вдруг возникают густые клубы пара такой
белизны, что облако, проплывающее по соседству, кажется грязным. Где-то в
вышине столб пара растворяется - он теряет свою упругость и
сверхъестественную белизну.
Но все-таки господствующей высотой является строящаяся домна.
У подножия крана стоит толпа. Сверху не различить роста людей. Стройная
ли прошла девушка в пестрой косынке или коротышка на толстых ногах?
Сутулится она или ходит с гордо поднятой головой? Не узнаешь сверху человека
и по походке. Человека узнаешь прежде всего по тому, во что он одет, что у
него на голове. Токмаков узнал Матвеева по лысине, Катю - по желтой косынке
и Дерябина - по парусиновому картузу.
Спускался Токмаков так быстро, будто ему обязательно нужно было нагнать
ушедших вниз монтажников. Он и в самом деле едва не нагнал Пасечника,
шагавшего по лестницам с видом скучающего лентяя.
Едва Токмаков отнял руку от перил и ступил на землю, Матвеев протянул
ему кепку. Токмаков смотрел на свою замызганную кепку и удивленно вертел ее
в руках.
"И когда потерял? Убейте, не помню".
- Свою кепку не узнал? - усмехнулся Матвеев. - Чище она не стала. А
новую вам бюро прогнозов купит.
Монтажники и добровольцы толпились, не расходясь, у подножия крана.
Стояли тесной группкой, как на верхней площадке домны, а не на просторной
земле.
Усталость лежала на лицах, они почернели от ржавой пыли, окалины.
Словно все за эти несколько часов стали небритыми.
Бесфамильных в рубахе навыпуск без умолку комментировал минувшие
события:
- Я за трос, а трос от меня. Я нажал сильнее, а царгу ка-а-ак качнет!..
Левая нога и сорвалась. Спасибо, пояс выручил, а то бы...
Вадим молча и жадно курил, пряча цигарку от ветра в кулак. Лицо его
почернело, как у всех, но лоб белый, к нему грязь не пристала.
Здесь же, среди верхолазов, толкался чумазый машинист башенного крана.