"Константин Воробьев. Крик (Повесть)" - читать интересную книгу автора

парторгу роты комсомольские билеты и все "личные вещи". Каждый взял десять
обойм патронов к своей винтовке, четыре противопехотные и две
противотанковые гранаты. Еще нам придавался ручной пулемет. Нес его Васюков.
От окопа к ручью нас провожал капитан Мишенин. Он шел рядом со мной, но
смотрел куда-то вбок. Через ручей мы перешли по бревну.
- Ну, все, - негромко, хрипло сказал капитан, остановившись на
берегу. - Не забыли, где минный проход? Ну, все!..
Мы пошли гуськом - впереди я, замыкающим Васюков. Справа от нас по
снегу двигались наши голубые тени, и то, что они были тесно-дружные,
большие, свои - действовало ободряюще, как что-то живое и нам подспорное.
Минное поле кончилось в конце луга, и там, на уклоне поля, мы перестроились
в развернутую цепочку. Главным своим флангом я считал левый, потому что
начинался он с меня, и я укрепил его Васюковым.
- Как будем действовать, короткими перебежками или...
Он не докончил вопрос, - высоко над нами завизжали мины. Мы пригнулись
все, - это ведь получалось невольно, - и вот тогда я услыхал Маринкин голос.
Он вонзился мне в темя, как нож, и я оглянулся и в слитно мелькнувшей передо
мной панораме села увидел на пригорке взрыв и в нем летящую Маринку... Я
сразу же зажмурился, отвернулся и побежал вперед, на запад, и со мной
рассредоточенной, наступающей цепью побежали все тринадцать человек. У меня
не было ни одной стройной, отчетливой мысли, кроме желания не оглядываться,
и я тупо ощущал свое тело и не мог задержать бег, - ноги работали
самостоятельно. Только потом я понял, почему тогда не оглянулся: в недрах
души я не верил тому, что увидел. Мало ли как может еще быть, если ты не
знаешь всего до конца!.. Мы бежали долго, и, когда пошли шагом, Васюков
тронул меня за локоть:
- Может, глотнешь, а?
Он совал мне писанку, а сам оглядывался назад, и я спросил:
- Ну? Что там?.. Ну, говори!
- Да там... ничего уже не видно...
- Унесли?
Ему надо было - я хотел этого - прикрикнуть на меня: "Что унесли?", или
"Кого унесли?", или объяснить, что немецкие мины безвредны, но он ответил:
- Да там... все уже. Ты бы глотнул, а?
Я скомандовал бегом, и мы бежали до тех пор, пока из-за белого гребня
поля не показались верхушки деревьев.

Деревья вырастали с каждым нашим шагом, и в мое онемевшее сердце
постепенно входило новое, могучее и незнакомое мне чувство, сдвигая и руша
все то, что там шлаком спеклось и застыло, как уже пережитое. Нет, это не
был только страх перед возможной смертью. Смерть что! Я ведь втайне "поспел"
для нее в ту самую минуту, когда услыхал Маринкин голос и увидел ее парящей
в сизом кусте взрыва. Тут было что-то другое, более значительное и важное -
и не только мое, личное. Когда показались крыши построек, я взглянул на свой
"фронт" и увидел всех бойцов сразу и каждого в отдельности: каждый шел, чуть
наклонясь вперед, выставив винтовку и завороженно глядя в какую-то точку
перед собой.
Немирово открылось неожиданно, - мы вышли на самый гребень поля, и
сразу же над нами прекратился шелест пролетающих мин. Наступила какая-то
неверная тишина, - даже снег не скрипел под ногами: мы все замедляли и