"Константин Воробьев. Крик (Повесть)" - читать интересную книгу автора

замедляли шаги, и я заметил, что сам иду как; по бревну через ручей, ставя
ногу на носок. Наша цепочка сузилась - мы сошлись поплотнее и двигались в
створе широкого каменного здания, обращенного к нам глухой стеной. Вдоль нее
суетились, готовясь к чему-то, маленькие, серые люди.
- Ну, как будем? Перебежками или так? - не спросил, а прокричал
Васюков. И тогда я оглянулся назад. Я искал не Маринку. Я хотел только
знать, видят ли нас свои, не идут ли они следом, - нельзя же нам больше
оставаться тут одним!.. Но я увидел лишь свои следы на снегу - четырнадцать
длинных и прямых пунктирных линий. Два из них - левофланговые - почти
соприкасались и кое-где перебивались: это мы так шли с Васюковым.
- Как будем, говорю? - снова прокричал он мне в ухо. Чудак, разве я
знал, как нам быть! Вот если б я увидел кого-нибудь позади себя или шел сюда
не в первый, а во второй раз... Если бы до Немирово оставалось немного
подальше... Если бы это было ночью, а не днем... Если бы они хоть начали
скорей стрелять!..
- Бег-гом! - скомандовал я, и мы побежали, но не споро, почти на месте,
и каждый высоко подбрасывал ноги и ставил их крепко и сильно, зарывая в
снег, и я знал, для чего это делалось - чтобы быть пониже.
Мы бежали, а немцы не стреляли. Они накапливались вдоль стены каменного
здания, возле деревьев и в поле. Их было много. Они размахивали руками,
смеялись и что-то кричали нам. Я различал уже лица, не виданные до того
автоматы, широкие раструбы чужестранных сапог. Я хорошо видел трех офицеров,
стоящих впереди остальных; они рассматривали нас в бинокли. Я бежал и
коротко взглядывал раз влево, раз вправо - на своих, раз вперед - на немцев.
У моего левого локтя топотал и булькал писанкой Васюков. Пулемет он нес, как
кол. Справа с запасными дисками к РПД утиной перевалкой бежал красноармеец
Перемот, уралец-старовер с маленькими, черными глазами ворожуна. Еще в
Мытищах Крылов доложил мне, что Перемот верующий, - крестик носит латунный.
Я сказал тогда, что приму к нему меры, но так и не принял...
Немцы не стреляли и не кричали, упокоив руки на автоматах. Может, по
моей команде, а может, и без нее мы изменили тогда направление, забрав
правее каменного здания, туда, где немцев было поменьше. Мы бежали молча,
тесной кучей, и эта живая, своя теснота была единственной нашей защитой и
поддержкой.
- Сереж! Не надо дальше... Перебьют же! Хватит! Я и так все вижу... Все
дочиста! Сереж!..
Это кричал мне Перемот, занося поперед моих ног пулеметные диски и
заглядывая мне в лицо не черными, а белесо-льдистыми глазами. Эти чужие у
него глаза, диски у меня под ногами, заклинающий шепотный крик,
произнесенное имя мое, а не чин; эта наша братская сутолочь и предказневая
тишина у немцев заставили меня скомандовать: "Ложись". Мы рухнули, как
бежали - кучей. Перемот протянул руку в сторону Немирово и бредово
заговорил:
- Вот тут, за сараем, ихние минометы... Восемь штук. Четыре, значит,
больших и четыре маленьких...
- Полковые и батальонные, - раскосо глядя мне в лоб, сказал Васюков.
- Во-во! - подхватил Перемот. - А вон там, под ракитами, танки...
Кажись, девять.
- Семь, - торопливо сказал Васюков.
- Пушек вроде не видно, - самозабвенно, на одной ноте твердил