"Константин Воробьев. Крик (Повесть)" - читать интересную книгу автора

он глядел умоляюще и ненавистно - все вместе. Я пополз на четвереньках, и на
краю кузова Васюков подхватил меня и поставил на землю.
- Все теперь! Уже все! - сказал он клекотно. Он стоял лицом ко мне и к
машине. Шапка сидела на нем задом наперед, и поверх нее я видел - совсем
рядом - обындевевшую проволочную стену и зыбуче-миражные, - потому что шел
снег, - сторожевые вышки. За ними, в далекой глубине, неясно различались
какие-то приземистые постройки, похожие на наши обоянские клуни. От их
приплюснутых желтовато-талых крыш всходил и метался под ветром густой,
радужный пар, а вокруг построек, по замкнутому кругу, текла и водопадно
шумела серая, плотно сбитая толпа наших, - я увидел и узнал их сразу,
издали, одновременно с вышками и с проволочной стеной. Васюков тогда тоже
оглянулся и увидел все сам, но я опередил его и крикнул:
- Коль! Наши! Видишь?
Он обернулся и зачем-то прикрыл мне рот ладонью. Немец пнул в нас
стволом винтовки и озябло сказал: "Форвертс". За машиной у проволочной стены
стояла невидимая нами до этого будка. Она тоже была белой от инея, и на
часовом низались две шинели, одна короче другой. Он распахнул перед нами
белые проволочные ворота, и мы с Васюковым побежали к постройкам, - он
впереди, а я сзади, и мне все время хотелось оглянуться назад, на немцев, -
тут, на виду у своих, казалось, что я вижу их в последний раз...
- Братцы! Может, скажете, где мы находимся, а? Как называется это
место, а?
Васюков спрашивал это на бегу, и наши что-то ответили перебойными
голосами, и он обернулся ко мне и прокричал:
- Это Ржев, товарищ лейтенант! Ржев!..

В колонне наших не было пяди свободного пространства, потому что люди
двигались, навалясь на плечи и спины друг другу, и мы с Васюковым
пристроились сбоку. Мне далеко виднелся валообразный полукруг своего фланга,
и на какую-то кроху секунды я забыл про разведку боем, про рану и немцев:
тут был не один и не два стрелковых батальона, и я оказался, как и положено
при моих серебряных галунах, на отлете от строя. Я видел одновременно сотни
людей, похожих друг на друга, потому что каждый одинаково ник и горбился под
шинелью без хлястика, сцепив руки под грудью, и у всех поверх сапог и
ботинок были намотаны обрывки какой-то ветоши. Колонна двигалась медленно.
Она больше семенила на месте, рождая топотом ног какой-то ссыпно-обвальный
гул. Неизвестно зачем я пошел вперед вдоль строя, и при каждом шаге у меня в
спине ударами взрывалась боль.
- Товарищ лейтенант!
Я оглянулся. Васюков тоже держал опущенные по швам руки, и шапка на нем
сидела правильно.
- Не надо, товарищ лейтенант!
У него были белые и пустые глаза, а губы выпячивались трубочкой и
дрожали. Я не понял, о чем он просил меня, а узнавать не имело смысла. Мы
приблизились к колонне и пошли рядом. Впереди, над широкими крышами четырех
построек, похожих на клуни, как ковыль в засушь, метался не то пар, не то
дым. Постройки стояли попарно, метрах в тридцати одна пара против другой, и
колонна терялась в их проходе. Мы топтались на месте. Пологие крыши "клунь"
вызывали почти отрадное воспоминание о немировском сарае, и я спросил у
Васюкова на ухо, что там такое. Он взглянул на меня пустыми глазами и поднял