"Виктор Воронов. Баллада о птице" - читать интересную книгу автора

проститься, до над гробом шли другие, а я - продолжал провожать незнакомую
мне учительницу в снах, которые, к счастью, утром забываются, и вновь и
вновь не успевал к похоронам отца и мамы, догоняя и не успевая, и долго ли
блуждать мне в сне этом, давно уже воплощенном, и долог ли был путь
мальчика-статиста над гробом чужого ему человека, и было ли все это или
привиделось, но всплывало все это в переплетениях, не позволяющих
разобраться в начальности событий, замкнувшихся в бесконечную ленту
ВРЕМЕНИ ПУТИ.


Глава 2

Перипетии перипетия одного только из достаточно многих не столь и важны
для понимания происшедшего гораздо позже, но события, впрочем, и
событиями-то их назвать преувеличением будет, скорее, отсвет наблюдения за
событиями, не приведшими ни к какому результату, несмотря на обилие
участников, так что, не события, а проблески среди попыток обрести
беспамятство в чуждом ему, ведь я вправе говорить теперь - ему, не лукавя
перед собой, потому как честно пытался отречься от себя - предыдущего,
веря, что не вернусь к себе - такому - в последующем, так вот, в
беспутстве, каковое, будучи изначально не лишним и неинтересным, а,
скорее, невоспламеняющим, тем успешнее уводившим в беспамятство, оказались
неким лейтмотивом или контрапунктом, возникавшим на протяжении ряда лет в
ситуациях, подобных столь же, сколь и различных, а потому и не суть важно
соответствие событий хронологии.
Вкрапление их в ткань того или иного года зависело более от состава
участников, нежели диктовалось логикой происходившего.
Да и происходило ли что-либо, на чем стоит задержаться вниманию теперь,
когда безусловно ясно, что тень твоя, легшая на эти годы, все удлиняется и
удлиняется, впрочем, вполне в соответствии с самой природой тени, ибо дело
идет к закату, а предзакатные тени порой уводят нас так далеко, что мы и
не замечали исчезновения зашедшего солнца и появления тени уже лунной,
может, поэтому так особенно остро ощущение присутствия не тебя, так тени
твоей именно в полнолуние, когда "тени резки", и освещение убогого сарая
превращает его если не в памятник архитектуры XX века, то уж скрадывает
все изъяны бездумности косорукого плотника, сколотившего его. И становится
неважно, был ли у плотника этого сын и в какой стороне зашло солнце, ибо
пусть не ты, но тень твоя - до сих пор рядом, и ты можешь даже не поминать
бесплодность попытки обретения друг друга, хотя встреча наша столь же
вероятна, сколь нереальна, и стоит ли она потери иллюзии продлённости
расставания, ведь при бывшем ли, нет ли, но происшедшем столкновении в,
как это ни банально, суете вокзальной, мы и парой фраз не обменялись,
какой-то твой огромный рюкзак, не вмещавшийся или не желавший извлечься из
ячейки автоматической камеры хранения, запропастившаяся пятнашка и
растерянные глаза жены моей, узнавшей тебя по беспокойству того, кто в
животе ее, уже не вмещавшемся в даже широкое платье; превращался или был
уже дочерью нашей, но не нашей с тобой, дочери, которая первой поняла, что
не встреча эта опасна, а холод тени твоей, пролегшей между мной и
спокойствием ее матери, почуявшей в беспокойстве этом пророчество
бессмысленности попытки упрочить союз не наш с тобой, державшийся на