"Арсений Васильевич Ворожейкин. Истребители (про войну)" - читать интересную книгу автора

А я смотрел на товарищей, прислушивался к их рассказам, к суждениям о
нашей летной работе, размышлял, и у меня складывались совершенно иные
убеждения.
В самом деле, когда в Горьком производился отбор молодежи в летную школу,
то из нас, сотни здоровых, крепких, расторопных ребят, большинство уже
определило себе дело по душе, свое призвание.. Ничего общего с авиацией ни
у кого не было, никто из этих ста человек даже в аэроклубе не учился.
Однако мы сознавали, - очень глубоко сознавали, что нашему народу, стране
нужны военные летчики. Это-то и было тем главным, что выводило нас на путь
призвания. Сомнения, конечно, были, и, надев курсантскую форму, я не раз с
тревогой спрашивал себя: а выйдет ли из меня летчик? Никогда не забыть,
как мой инструктор, выстроив летную группу перед По-2, на котором нам
предстояло впервые подняться в воздух, спросил: "Нравится?" - "Нравится",
- нестройно проговорили мы. "Хорошо будете летать?" - "Будем..." -
ответили мы еще тише. "Нра-а-авится... Бу-у-у-дем", - недовольно, даже
сердито передразнил инструктор. - Нет, так дело не пойдет. Надо смотреть
на эту птичку, - он хлопнул ладонью по крылу, - как на предмет, которым вы
должны овладеть в совершенстве. Сомнения и страхи - вон из головы. От вас,
здоровых, грамотных хлопцев, требуются отныне три вещи: немного желания,
побольше настойчивости и очень много дисциплины. Тогда самолет - ваш
верный слуга. Главное в летном деле - поверить в себя, смело и настойчиво
трудиться".
И мы трудились. Через три с небольшим года стали летчиками, и никто уже не
помышлял себе жизни вне авиации.
И вот Василий Васильевич, которому не нравилось мое мнение о летном
призвании, завел однажды такой разговор:
- Ты что, талант не признаешь?
- Признаю...
- А получается, будто ни во что не ставишь, говоришь, это, мол, выдумка
летный талант...
- Признаю, Василий Васильевич, но только не богом данный, не врожденный
талант, а добытый трудом, воспитанием, любовью к делу...
Он был вспыльчив, а в горячности на слова не разборчивый, но, может быть,
потому, что разговор происходил с глазу на глаз и самолюбие его не очень
страдало, а возможно, и потому, что такие суждения были ему внове, слушал,
не перебивая. Я продолжал:
- Разве весь уклад нашей жизни не разбил на деле "теорию" наследственной
одаренности, вырастив из крестьянского "быдла", из "черной рабочей кости"
советскую интеллигенцию? А наши командиры времен гражданской войны? Разве
они не превзошли кастовых генералов? Разве наши люди в Испании
использовали современную военную технику и дрались хуже, чем представители
"высшей немецкой расы"?.. Из каждого человека можно сделать и ученого, и
бандита, и государственного деятеля - все зависит от условий. И летчика,
конечно, причем отличного, такого, например, как Серов...
- А почему в пример не поставил Чкалова?
- Мы ведь не испытатели... Серов - боевой летчик-истребитель, и нам как-то
ближе... Нет, Василий Васильевич, когда говорят: у такого-то врожденный
талант, такой-то особо одарен, то я лично думаю, что это пережиток
прошлого... Наверняка при коммунизме условия жизни сотрут деление людей на
талантливых и простых смертных. Такое деление унижает человека, обрекает