"Арсений Васильевич Ворожейкин. Небо истребителя " - читать интересную книгу автора

- В летном деле все главное. Не сумеешь взлететь - не будет и полета.
Не зря говорят, что любой полет начинается со взлета, но не каждый
заканчивается посадкой. Учтите это. А сейчас берите мой самолет и
самостоятельно выполните все, что делали со мной на спарке.
Я хорошо понимал, что даже у летчиков высшего класса никогда не бывает
полетов, похожих один на другой, как не бывает людей с одинаковыми
характерами. Но при обучении необходимо, чтобы ученики старались копировать
своего учителя. Принцип "Делай, как я" у хороших методистов-инструкторов
положен в основу обучения. И полет Кудрявцева на поверку во многом напоминал
полеты Алесюка, хотя об этом я ему не сказал ни слова.
Но летчик думал о другом. Его не столько обрадовало разрешение на
полет, сколько то, что лететь ему доверено на командирском самолете.
- На вашем? - неуверенно переспросил он.
- А чем мой аэроплан хуже?
- Спасибо, товарищ командир!
Кудрявцев пошел к самолету, а я на стартовый командный пункт. Кроме
руководителя полетов Алесюка там находился и замполит полка подполковник
Фунтов. Он спросил:
- Как наш страдалец?
- Сейчас полетит сам, - ответил я и повернулся к Алесюку: - С
Кудрявцевым все по плану.
- Понял, - ответил руководитель полетов, внимательно следя за
истребителями, находящимися в воздухе и на земле.
- Мне кажется, - вздохнул Фунтов, - правильно говорят, что нет плохих
летчиков - есть плохие командиры. - И ко мне: - Молчишь? Переживаешь?
- Нет! И Алесюк дал Кудрявцеву отличную оценку, и со мной на проверку
он слетал прекрасно.
- Но ты перечеркнул заключение армейского инспектора. Это без
последствий не пройдет...
В динамике, стоявшем на столе руководителя, раздался голос Кудрявцева:
- Я - Двадцать первый. Прошу запуск.
- Двадцать первому запуск разрешаю!
Заранее прогретый мотор заработал ровно и ритмично. Рулил Кудрявцев
быстрее положенного, а еще бойчее запросил разрешение на вылет. Опытный
руководитель полетов то ли потому, что очередной истребитель заходил на
посадку, то ли просто хотел, чтобы Кудрявцев попридержал свою прыть,
проявленную на рулежке, спокойно сказал:
- Подождите! Самолет заходит на посадку, - и только чуть позже
скомандовал: - Двадцать первый, вам взлет!
Счастье! Чем труднее оно дается человеку, тем радостней для него. Это
великое чувство за многие километры передалось но эфиру и нам, и всем, кто в
те минуты находился на волне нашего аэродрома. Но радость мою потушил
Амет-Хан. Оказывается, он стоял рядом и тоже слушал доклад счастливчика, но
был окутан грустью и молчал. Я знал, что он ездил к командующему воздушной
армией генералу Хрюкину, и спросил:
- Как результат?
Ответ был ясен без слов. Амет-Хан тяжело вздохнул:
- Командующий сказал: "Если сам не уедешь в академию, отправлю под
конвоем". Но учиться я все равно не буду! Я летать хочу. Только летать!
Посоветуй, что мне делать?