"Валерий Вотрин. Секвестр" - читать интересную книгу автора

Первое, что увидел Клингер, усаживаясь, была картина. Это были "Слепцы"
Брейгеля. Вне всякого сомнения, в круглом простенке висел оригинал, судя
по старинной раме и темноватым, стушеванным тонам, какие присущи только
подлинникам.
В покоях неслышно появился монах в темной рясе, поставил на столик
кофейник, вазочку с крохотными воздушными печеньями, две маленькие
чашечки, скрылся так же неслышно.
- Наш быт не меняется, - заметил кардинал, подходя к столику и разливая
кофе. - Люди уже устремили свои помыслы к далеким звездам, а мы продолжаем
считать папу наместником Божьим.
Клингер встал и подошел ближе к картине, оказавшись рядом с кардиналом.
Так они стояли некоторое время молча, рассматривая полотно. Первым прервал
молчание кардинал Ибарра.
- Средневековье было временем великих свершений, адвокат. Ум
человечества выковывался именно в ту пору, которую и поныне продолжают
считать временем костров, мрака и кровавых гонений. Культура средневековья
наглядно показывает, как ошибаемся мы, говоря так.
Клингер ответил не сразу. Он вглядывался в страшные, запрокинутые лица,
в ров со студеной водой, куда неминуемо должны были свалиться слепые.
- Брейгель прозрел нас, - сказал он наконец. - Он был умный человек, вот
в чем беда. Нострадамус кисти. Неприятно быть предсказанным.
- Да, да, - рассмеялся кардинал, отходя от стены. - Читайте Метерлинка.
Каждая эпоха - свой ров, а далеко не все обладают мастерством прыгунов с
шестами. Незнание, суеверие, глобальная война, распад государства,
бедность - сколько рвов преодолено и сколько их еще впереди! К сожалению,
с веками они не становятся разнообразнее. - Он сел, расправив мантию, и
принялся мешать ложечкой в чашке.
- Оксеншерна взял на себя смелость пророчить нам скорое падение.
- Опасно, опасно видеть себя единственно зрячим, когда вокруг тебя
сплошные вереницы слепцов, - настойчиво проговорил кардинал Ибарра. -
Пастырствовать - и видеть? Такое умеет не каждый. Н-да. - Ложечка звякнула
в чашке, и кардинал заходил по комнате. Клингер пил кофе.
- Знаете, - вдруг спросил Ибарра, - почему нынешний папа избрал себе
такое имя - Бенедикт?
- Нет.
- То-то и оно! - как показалось, торжествующе произнес Ибарра. - Он
принял его в честь Бенедиктов XII и XV, миротворцев, стремясь, елико
возможно, и сам проводить такую же политику. Ему хотелось останавливать
войны мановением своего жезла. Конечно же, это у него не вышло, но уже
самая такая мысль - не допускать кровопролития - пахнет чем-то... э-э...
Вы не находите?
"Ого!" - подумал Клингер.
- Наверное, - осторожно произнес он.
- Вот поэтому-то, - продолжал Ибарра, расхаживая по комнате и шелестя
своей мантией, - язычество вновь воцарилось на Земле, появившись - кто бы
подумал! - не из темных недр плебса, а из просвещенного, как мы привыкли
говорить, космоса.
- И папа, и Сенат, - сказал Клингер, пожимая плечами, - привыкли
действовать руку об руку на протяжении многих лет. - Кофе был слишком
крепкий для него, и он отставил чашечку в сторону.