"Валерий Вотрин. Сударь Хаос (рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Что, совсем нет? - обескураженно спросил он. - И колючей проволоки
нет? И шлагбаумов? И никто не предупреждал вас очередью?
- Да что ты говоришь? - обиделась она. - Какие очереди? Все полки
завалены - и хоть бы кого стояло! Девчата даже удивились. А товары какие -
упасть! Кофе, колбаса, сыр, конфеты, колбаса... 36 сортов.
- А у меня вот тут, - робко начал он, - яблочко. Из хаоса.
Она уверенно взяла яблоко из его руки и звучно надкусила.
- Из хаоса! - произнесла она с полным ртом и, сморщившись, принялась
выплевывать разжеванное. - Тьфу! Да оно не из хаоса совсем!
- Из хаоса! - настаивал он.
- Ты видал, какие там фрукты? - со знанием дела вопросила она. - Во
такие, с кулак. Огроменные. А это наше. Кислятина.
Кислятина? Да не такая уж и кислятина. Видно, яблоки хаоса слаще меда.
А на мед слетаются мухи. Жужжа, они кружатся над сладким. Осы, шустро егозя
остреньким брюшком, поедают мед. Пчелы, все перемазанные рыжей пыльцой, -
это их уже далеко не первый цветок, - с лету валятся в сердцевину и
принимаются за работу. Над душной от солнца и аромата трав поляной завис в
воздухе монотонный гул и стрекотание. Никогда еще не видел столько цветов
Гобок. Поляна у дороги вся заросла сплошным благоухающим разноцветьем.
Избыточное великолепие красок утомляло взор. Он ступил на поляну и по пояс
очутился в цветах - вокруг него вверх взмыло облако пыльцы и насекомых.
Поляна уже отцветала. С дороги заметить этого было нельзя, взгляд только
радовался помпезному торжеству красок, царящих на поляне. Однако в этой
пышности уже намечался распад. Через минуту Гобок начал задыхаться. Плотное
облако пыльцы и запахов висело над ним, пыльца радужно отливала на солнце.
Стрекот кузнечиков и жужжание быстро утомляло. Ему припомнились оргии
римских цезарей: сверху на столы пирующих сыплются лепестки роз и орхидей,
их все больше, навязчивые цветочные ароматы забивают запахи кушаний,
лепестки в чашах с вином, на полу, в волосах женщин, тяжелое благоухание
разливается по зале. Некоторых гостей приходилось на руках выносить вон,
одуревших от аромата. Поляна являла собой ту же упадочность, живо
напоминала времена заката одной из величайших империй. Тяжеловесная
пресыщенность угадывалась здесь сквозь стебли, головки цветов поникли от
собственной тяжести. Даже пчелам, казалось, нечего здесь собрать, ибо
цветам нечего дать им: их нектар хоть и обилен, но несладок, их пыльца хоть
и многочисленна, но неродяща. Бурная чувственность красок уже блекнет, их
переизбыточность наводит на мысли о скором конце. Эта поляна, прекрасная,
словно диковинная рыба, только что вытащенная из глубин, скоро тускнеет, и
великолепные оттенки разлагаются вблизи на серый и сероватый. Нагнувшись,
Гобок принялся срывать цветы целыми охапками, пока не зачихал от
поднявшейся вверх густой пыли. В руках его оказался осыпавшийся букет,
состоящий почти из одних стеблей. Но букет этот упрямый Гобок все же
поволок домой. Он положит его у подножия черной стены.
Отсюда, сверху, цветовая утонченность поляны нисколько не могла быть
испорчена даже фигурой Гобока. Гобок вписывался в пейзаж, его темный силуэт
нисколько не контрастировал с общим фоном, и его движения, когда он
нагибался за очередной охапкой цветов, этим фоном скрадывались, поглощались
ковром изумительной красоты соцветий. Бонифас невольно позавидовал Гобоку,
который наверняка наберет потрясающий букет. И только когда тот скрылся в
своем лесу в обнимку с собранными цветами, Бонифас начал писать.