"Валерий Вотрин. Керептук, место на карте" - читать интересную книгу автора

Керептук: акварель. Свайный поселок на берегу болотистого неряшливого
заливчика. Людей не видно. Жирный запах иловых наносов и морского вальника.
Вытащенные на берег лодки. Рыбацкие сети, распятые для просушки на кривых
шестах. Брюхастые голодные собаки, рыскающие вдоль береговой кромки. Взметая
мокрый рыхлый песок, на землю бухаются толстые наглые чайки, упруго скачут в
поисках выброшенной на берег рыбешки. Сырость, серость, смазанность, типичные
для стиля и ландшафта.

В зоопарке она любила кормить животных. Всех зверей не накормишь, но она
хотела сделать это любой ценой. Поэтому она сама, без посторонней, то есть
Мергеля, помощи, тащила в обеих руках по сумке, где было все для этой цели:
бисквиты, бананы, рыба, лепешки, сладости, булки, бутылки с молоком, мясо,
завернутое в сырой, пахучий пакет, печенье, зерно для птиц. Верблюды, завидев
ее, стонали, косули бежали к ограде просить подаяние, медведи ходили на задних
лапах, обезьяны орали от удовольствия, крокодилы пускали слезу. Все приходило
в бешеное неистовство, а она, словно святой пастырь, отпускала грехи мясом и
слоеными пирожками. Кутерьма в вольерах нарастала, это был праздник
чревоугодия, неистовство переходило в буйство, буйство в распаленность, звери
начинали наскакивать друг на друга, носиться кругами, глаза наливались кровью,
из глоток вырывалось хриплое мычание, недоеденные остатки втаптывались в
землю, было уже не до них. Леда шла кормить лебедей.

Мергель находил в этой процедуре особое удовольствие. Из всех лебедей она
особенно отмечала одного, крупного красавца-кликуна с черным пятнышком на
голове. Он, завидев ее, подплывал к берегу, она крошила и бросала ему хлеб,
он, запрокидываясь и расправив крылья, глотал кусочки, мелко стуча клювом. Она
довольно смеялась, и Мергелю начинало казаться, что это уже сцена прощания,
что главное уже произошло, и остались лишь взаимные нежности, благодарность и
надежда встретиться еще. Созревание яйца в утробе занимает, наверно, меньше
времени, чем созревание плода, и потому уже скоро надлежит ожидать
легендарного снесения. Он развлекался тем, что пытался представить себе свою
будущую дочь, которая должна вылупиться из яйца, но это ему удавалось с
трудом... Дальше он не шел, потому что дальше было уже не смешно. Зато очень
интересно было наблюдать, как она реагирует на его намеки насчет причины
Троянской войны и пока что безобидных скорлупок, выносимых из дому в черных
пакетах, она, чья начитанность носила чрезвычайно односторонний характер:
язычество Суинберна принимая за подлинно сбереженное от античности, ненавидя
Рембо и Малларме именно за то, что они разглядели в мифологии тайну, мимо
которой прошли все остальные, она начинала притворно канючить: "Душа моя, у
тебя глупые шутки". "Возможно", - отвечал он. Ему вдруг вспомнились зачаточные
гроздья зачаточных яичек внутри разрезанной вареной курицы. Размашистая
фантазия бросилась помогать: он представил на экране томографа шевелящееся в
такт дыханию, покоящееся в складках розовое яйцо с пористою нетвердою
скорлупкой. Вечером Леда читала Шелли.

В воскресенье утром они пошли в церковь. Они всегда ходили в церковь по
воскресеньям. Но на этот раз Мергель не дошел до нее. Он внезапно вспомнил,
что ему нужно на вокзал. Прибавил он еще парочку смешных и нелепых доводов,
зачем ему в воскресенье утром на вокзал, но она его не слушала. Его
целлулоидные доводы она восприняла как истину априорно. Она сказала, что будет