"Владимир Возовиков. Эхо Непрядвы (Роман) " - читать интересную книгу автора

нетрезвые мужские голоса, однако порядок поддерживался строгий. Мамай умел
держать войско в руках. По обрывкам разговоров хан догадывался: воины рады,
что дело обошлось без битвы, что у них теперь новый повелитель и похода на
Русь не будет. Он окончательно убедился: верх над Мамаем ему принес страх
войска перед возможностью новой войны с Москвой. Пусть так. Этой осенью он
не пойдет на Русь, но будет другая осень.
Возле семейных юрт какого-то куреня передний телохранитель остановился,
высматривая проход между плотно составленными повозками. В ближнем шатре
зло, капризно плакал ребенок, заглушая сварливые голоса женщин. И вдруг
одна - громко, нарочито испуганным голосом: "Угу, угу - вот едет князь
Димитрий, сейчас посадит в мешок, в Москву увезет!" Детский плач мгновенно
смолк. Тохматыш замер, потрясенный: женщины в Орде пугают детей именем
московского князя! Это же конец ордынской власти!..
Тохтамыш мрачно смотрел в полуночную сторону. Вытравить, выжечь этот
страх, поразивший Орду после куликовского разгрома! Но как? Только военной
победой. Значит, не медля, готовить войну. С этой ночи, с этого часа. Пусть
муллы и верные люди всюду кричат: Мамая покарал аллах за преступления против
законной ханской власти, на Непрядве московским князем поражен Мамай, но не
Золотая Орда! И не дать Димитрию увериться, будто он теперь сам себе
господин, - заставить его уплатить дань, пусть малую, но все-таки дань!
Тохтамыш прежде не имел дела с русскими князьями, но он знал: без
русской дани Орда захиреет. И наслышан он был о могуществе князя
московского, о стойкости князя рязанского, о широком уме и упорстве князя
тверского, о богатстве бояр новгородских. Он слышал о многих русских
воеводах, а недобрая слава новгородских ушкуйных дружин наводила ужас на все
Поволжье - они грабили даже Сарай и Хаджи-Тархан. Золотой Орде русскую силу
не сокрушить в лоб, а Москва способна уже собирать эту силу воедино - вот
чего не понял или понять не желал Мамай. Зато хану Тохтамышу понимать не
надо - теперь это видят все.
Больше недели войско стояло на берегах Калки: Тохтамыш проводил военные
смотры, утверждал и заново назначал воинских начальников, выдавал ярлыки на
управление землями, улусами, племенами, принимал от них клятвы на верность,
записанные на шертных грамотах. Он отправлял послов к соседним правителям с
извещением о своем воцарении - нелишне напомнить о том, что дары, поминки и
дани следует теперь слать великому хану Тохтамышу, и только ему.
На восьмой день, вечером, на шатающихся от усталости лошадях прискакали
трое воинов из отряда, преследовавшего Мамая. Весть оказалась недоброй.
Мамай объявился в Кафе с несметными богатствами, он сразу начал собирать
войско, скликать наемников. Вот куда откочевала из Сарая ханская казна!
Тохтамыш велел позвать в свою юрту тех, кому особенно доверял: Едигея,
Кутлабугу и семнадцатилетнего сына Акхозю.
- Пока змее не раздавишь голову, она будет жалить, - степенно, подражая
седым военачальникам, сказал сын.
- Царевич прав: Мамая надо лишить головы, - кивнул Едигей.
- Это сделаю я! - Кутлабуга вскочил, хан жестом снова усадил его на
подушку. Он с трудом душил закипающий гнев. Фряги!.. Проклятые пауки,
наживающие горы золота и серебра на работорговле, это они вскормили Мамая,
безродного мелкого наяна, ставшего крымским темником. То-то Мамай ни разу не
разорил Кафу, как делали прежде улусники Крыма. Ему и без того щедро
платили. Ему поставили целый легион наемников, когда он пошел воевать