"Владимир Возовиков. Четырнадцатый костер" - читать интересную книгу автора

этой охоты, сам едва не ставший жертвой, перешел с галопа на свой обычный
аккуратный шажок. Значит, свинец его не коснулся, в худшем случае, он
продырявил уши, но от этого не подыхают.
Именно в тот миг пришло облегчение. Что это было? Чувство благодарности
к рыжему разбойнику за помощь. Ведь я и теперь не убежден, что догнал бы
подранка без участия лисовина. Или это благодарность охотничьей судьбе за
то, что сделала меня виновником редкой лесной драмы - многие ли могут
похвастать, что дикая лисица послужила им вместо гончей?
Но, наверное, самое главное - задним числом я не простил бы себе
выбитых дробью, превращенных в кровавое месиво лисьих глаз, после того как
сам глянул на себя теми глазами...

ПРАВО НА ВЫСТРЕЛ

Видно, я все-таки задремал - почудились странные тихие голоса вокруг,
множество голосов, намеренно приглушенных, разных, но вместе и сходных
неуловимым отличием от человеческих. Они раздавались из-за черных кустов и
деревьев - словно оттуда нас внимательно рассматривали и о нас говорили. Я
уж стал и догадываться, чьи это голоса - неслыханные прежде, они вызревали
во мне после одной пасмурной безлунной ночи, застигнувшей нас в небольшом
хоперском заповеднике. Мы были тогда предельно осторожны, устраивая ночлег,
даже малого костра не развели, и едва разместились в палатке - вокруг в
непроглядной темени началось такое похожее на человеческую работу, что в
первый момент нам стало не по себе. Маленькие невидимые люди осторожно
ходили рядом - перетаскивали грузы, пилили, строгали, что-то строили на
берегу и в воде. С глухим стоном в реку упало дерево, шум на минуту прервал
работу таинственных соседей, после чего она закипела с удвоенной силой. Как
незваные гости, мы вели себя тихо всю ночь, хотя мало спали.
До самого рассвета без устали трудились бобры - да, это были они, - и
утром мы долго рассматривали их следы и "скоростные трассы": экономя время
для возвращения в воду, бобры съезжали с крутого берега по накатанным,
скользким желобам, пробитым среди травы и кустарника. Спутник мой заметил,
что люди слишком самоуверенно полагают, будто рационализм свойствен лишь им
одним...
С той ночи во мне и жили неслыханные наяву голоса маленького речного
народа, возвращенного на хоперские берега стараниями людей. Вот и
показалось: таинственная речь зазвучала; я напряг слух, а голоса вдруг резко
изменились - смертный страх, боль и отчаянная тоска прорвались в знакомых
каждому каркающих криках - и полная тишина пробуждения...
Ночь стала еще глуше, крики звучали в памяти - точно так же, как
звучали они накануне под вечер, после нашего выстрела на Хопре.
Это был второй за день выстрел. А первый прогремел утром - по внезапно
взлетевшей крякве. Подгребая к едва трепещущему на зоревой воде серому
комку, спутник мой весело предположил: не обещает ли новое утро поворота в
наших охотничьих и рыбацких делах? Хотя бы в награду за то, что одолели
немалые искушения на всем протяжении заповедных вод, где буйно плескалась
рыба, из камышей поминутно вспархивали утиные стайки, крупные кулики -
веретенники и кроншнепы - совсем близко бродили по отмелям, а наши спиннинги
и ружья дремали в чехлах.
Сомнения в удаче возникли, едва я поднял трофей из воды. Матерая