"Катерина Врублевская. Дело о старинном портрете (Аполлинария Авилова-3) " - читать интересную книгу автора

потолком, вымыли стекла и полы, и к концу дня я отпустила их, строго наказав
назавтра прийти вновь и продолжить работу.
В тот вечер я вновь спала без кошмаров, мучивших меня после возвращения
из Москвы. Мне снилась улыбка Протасова.


***

Работа над эскизами мне нравилась. Я объясняла Протасову, как именно
должна выглядеть малая гостиная, и он рисовал быстрыми, размашистыми
движениями. Когда ему окончательно становилась понятна моя точка зрения, он
переводил эскизы в чертежи и передавал отцу. Два столяра в мастерской
работали только над моим заказом, поэтому дело спорилось. Андрей
Серапионович навещал меня, принося с собой то ножку стула, то деталь
украшения на дверцу комода, а однажды отвел меня в Мещанскую слободу, чтобы
показать, как из простого дерева рождается произведение искусства. Я была
совершенно счастлива, вдыхая нежный аромат березовых и липовых стружек.
Как-то я встретила в торговом ряду Елизавету Павловну, известную
городскую сплетницу.
- Душечка Аполлинария Лазаревна, вы чудесно выглядите! - пропела она,
окидывая меня цепким взглядом. - Что же вы пропустили мой прошлый четверг?
Лазарь Петрович обещал пренепременно вас привести! Сказал, что вы
прихворнули. Как здоровье?
- Спасибо, Елизавета Павловна, со мной все в порядке.
- Чем вы болели? Мигрень? Я недавно получила из заграницы чудесные
соли! Не хотите ли?
Мне подумалось, что мадам Бурчина злоупотребляла эпитетами "чудесный,
прелестный, трогательный"; это была манера общения с членами "ее круга",
куда она всеми силами старалась затащить меня. Я удивляюсь, как мог мой
отец, выдержанный человек, комильфо, посещать ее сборища, где, помимо
пасьянсов или других "степенных игр", не было более приятного
времяпрепровождения, чем сплетничать о знакомых. На мои вопросы Лазарь
Петрович отвечал, что сведения, добытые им в салоне Елизаветы Павловны,
имеют несомненную ценность для его деятельности стряпчего и присяжного
поверенного.
- Нет, нет, не стоит, Елизавета Павловна, со мной все в порядке, -
нетерпеливо повторила я.
- Да, я заметила, - протянула она. - С таким цветом лица не болеют, тем
более что вы любите бывать на свежем воздухе. Давеча Людмила Ильинична
видела вас в Мещанской слободе. И не одну. Вы так оживленно разговаривали с
молодым приказчиком, и цвет лица у вас был точно такой, как сейчас.
Я рассердилась:
- Мадам Бурчина, цвет лица у меня самый что ни на есть обыкновенный -
не зеленый и не синий. А с кем я разговаривала - это неважно. Людям язык для
того и даден, чтобы разговаривать. Вот как вам сейчас, например. Извините, я
тороплюсь, счастливо оставаться.
И я быстрым шагом направилась в сторону суконного ряда.


***