"Виктор Вучетич. Сиреневый сад (Искатель № 3-4 1981г.) " - читать интересную книгу автора

из штабного вагона, стоявшего среди многих других на запасных путях станции
Маньчжурия, в довольно приличный, хотя и скромный, домик железнодорожного
машиниста, находившийся неподалеку от станции.
Машинист Федорчук пользовался уважением и деповского и станционного
начальства ввиду своей деловитости, основательности поступков и
безотказности по службе. Но, помимо всего прочего, был он отцом весьма
симпатичной девицы, подвизавшейся по швейной части. Поэтому ни у кого не
вызвало удивления, что Сивачев скоро переселился в домик пожилого машиниста,
все знали, что с жильем для офицеров было туго, и на подобные мелкие
нарушения начальство смотрело сквозь пальцы. Многие офицеры пышно
разросшегося атаманского штаба квартировали где могли. Это уж ближе к апрелю
двадцатого, после ряда провалов крупных семеновских операций, пришлось им,
матерясь, но подчиняясь строжайшему приказу, возвращаться в тесные свои купе
воняющих карболкой вагонов.
Опытный подпольщик о добрый дядька, Федорчук узнал некоторые
подробности биографии Сивачева, о его сестре и матери, живущих где-то в
Моршанском уезде, в Центральной России, которых Яков не видел более двух
лет. Понимая состояние молодого офицера, чья вера в чистоту "белого
движения", как любили в ту пору высокопарно выражаться, была уже
основательно поколеблена, ибо ничто не могло бы ее скомпрометировать в такой
степени, в какой это сделали проходящие через Якова документы, он сумел
найти путь к сердцу Сивачева.
Началось все с небольшой "услуги" по части движения воинских поездов,
тем более что такого рода "тайна", если смотреть на это дело серьезно,
никакой особой тайной среди штабных болтунов не являлась. Так, одна
видимость. Сибирцев полагал, что молодому и общительному офицеру лишние
деньги вовсе не помешают. Но Сивачев совершенно неожиданно отказался от
денег, предложенных ему Федорчуком, и уже по собственной инициативе
познакомил его с копиями некоторых документов, которые имели действительную
ценность. Что здесь больше сыграло роль - собственное прозрение или
благосклонное внимание Федорчуковой дочери, - было еще неясно. Однако
Сибирцев с Михеевым решили, что пришла пора умело, хотя и исподволь,
направлять поступки Сивачева.
До самого февраля двадцатого года Сибирцев руководил действиями Якова,
не вступая с ним в контакт, но и не избегая встреч в штабе. Яков действовал
смело, чересчур смело, как теперь задним умом понимал Сибирцев. Может быть,
на него влияла острота ситуации, игра в опасность, может быть, собственная
неустоявшаяся, неокрепшая жажда настоящего дела, кто теперь знает. Но Яков
сорвался. Скорей всего на какой-нибудь фальшивке - семеновские провокаторы
были большие мастера по этой части.
В штабе никто толком не знал о причине исчезновения шифровальщика. Но
интуиция подсказала Сибирцеву, что случилось нечто чрезвычайное и в его
распоряжении считанные минуты. Рабочие депо - товарищи Федорчука - успели
спрятать дочку машиниста, но самого предупредить не смогли, его взяла прямо
в рейсе семеновская контрразведка.
Сибирцеву была хорошо знакома эта организация - бывшие сыщики и
жандармы, озлобленные авантюристы, развратники, изощренные насильники -
грязные отбросы развалившейся царской охранки, не моргнув глазом, отсылавшие
людей на виселицу ради любой денежной или иной награды. Но черное дело свое
они знали: мертвый не мог бы не заговорить в их руках.