"Корнелл Вулрич. Черный занавес " - читать интересную книгу автора

Фрэнк не видел ни монстров, ни мистических существ. И людей не видел.
Ничего, кроме пары шагающих ног и кромки тротуара, по которому ноги шли.
Они шли и шли вперед, шли на него, шагали перед глазами. И тротуар, по
которому они вышагивали мерно и монотонно, катился, как лента транспортера,
куда-то назад. В полусне Фрэнк словно все время куда-то отступал, а ноги
наступали, тупо и беспощадно.
Они шли и шли на него, и носки ботинок устремлялись прямо к его лицу.
Эти шагающие ноги, которые никогда не бежали, а только шли, монотонно и
размеренно, внушали больше ужаса, нежели все кошмарные порождения больного
мозга. Эти неизвестно кому принадлежащие ноги казались средоточием
жестокости и свирепости.
Они виделись так отчетливо, конкретно и реально, как и бегущая под ними
лента тротуара. В черных тяжелых ботинках чувствовалась концентрированная
угроза, она таилась в толстой подошве и в грубой коже, на которой
различались даже вмятинки, а на ее блестящей поверхности играли отблески
света, когда ноги поднимались и опускались, поднимались и опускались с
размеренностью механизма. Таунсенд слышал скрип кожи, звук, бьющий по нервам
при каждом тяжелом шаге. Скрип-топ, скрип-топ, скрип-топ. Такой жесткий
скрип раздается порой в ночной тишине, когда кто-то издали идет навстречу по
каменной мостовой.
Над ботинками болтались брюки неброского цвета - серые или бурые, на
которых был отчетливо виден рисунок ткани. На этих ногах все казалось
преувеличенным (не в размерах, а в деталях), словно они виделись сквозь
увеличительное стекло, которым был этот странный сон. Брючные манжеты
взлетали вверх и снова падали на башмаки при каждом сгибании невидимых
коленей.
Но взгляд притягивали именно ботинки. Они не спотыкались, не сбивались
с шага. Они словно знали, что можно не спешить, что никто и ничто от них не
уйдет. И продолжали шагать настойчиво и неутомимо.
Медленно и упрямо они приближались к наблюдавшим за ними глазам,
подходили все ближе и ближе, занимая все поле зрения. И выхода не было.
Нельзя было ни свернуть, ни посторониться, чтобы дать им пройти, - сон тек
по узкому туннелю. Они все время оказывались перед глазами, словно Таунсенд
поймал их в видоискатель и сам не давал им выйти за рамку. При каждом шаге
щель между подошвой и тротуаром то раскрывалась, то смыкалась, напоминая
теперь голодную пасть, которая готова поймать, схватить, загрызть,
проглотить бессильного что-либо сделать Таунсенда.
В тот самый момент, когда ноги готовы были своим последним шагом его
раздавить, внезапно вспыхнул ослепительный свет, и Таунсенд проснулся.
Он медленно приходил в себя. И вдруг вспомнил, откуда взялась эта
страшная живая картина. Пара ног на подставке в будке чистильщика обуви. Их
образ застрял в подсознании и так страшно проявился сегодня ночью. Он слышал
о подобном: могут присниться вещи, почему-либо оставшиеся в памяти, - и не
сразу, а спустя дни или недели. А может, этот кошмар безжалостного ночного
преследования - знамение? Может, ищейки рыщут по его следу все это время?
Или это предвестие того, что они уже где-то поблизости? Крадутся в ночи
по соседней улице, все ближе и ближе? Шаг за шагом, шаг за шагом, пока он
беспомощно корчится от страха в постели?
Таунсенд взял со столика сигарету, ночью всегда лежавшую наготове, и
чиркнул спичкой. Пламя выхватило лицо Вирджинии на соседней кровати. На