"Хью Уайбру. Православная Литургия " - читать интересную книгу автора

сопровождаться пением псалмов, припевом к которым служили другие тропари. Со
временем Трисвятое перестали связывать с каким бы то ни было псалмом и оно
сделалось самостоятельной литургической песнью. Предшествовал ему входный
псалом, ставший в конце концов третьим антифоном входа, а следовали за ним
разные тропари, которые точно так же отделились от первоначально
сопровождавшихся ими псалмов.

Вскоре вокруг Трисвятого развернулись новые доктринальные споры. В
начале своего епископского служения в Антиохии патриарх-монофисит Петр
Сукновал (468/70-488) добавил в него фразу "распятый за нас". В его
понимании Трисвятое было явно обращено ко второму лицу Троицы, воплощенному
Слову. Это добавление отражало монофиситскую концепцию в русле
александрийской христологии, согласно которой можно говорить, что Бог умер
за нас, поскольку "Я" в Иисусе Христе есть божественное Слово. С другой
стороны, последователи Феодора Мопсуестийского все еще сомневались,
правомочно ли называть Марию "Theotokos" ("Богородицей") и, соответственно,
говорить, что Бог родился. В монофиситских кругах поправку приняли,
православные же византийцы-халкидониты ее яростно оспаривали. Византийское
толкование Трисвятого относило его к Троице: "Святый Боже" - к Отцу, "святый
крепкий" - к Сыну, "святый безсмертный" - к Святому Духу. Спор между
монофиситской и православной точками зрения продолжался несколько веков, а
вспыхнул он в 513 г., когда император Анастасий повелел петь названное
прибавление в расположенном близ Великой церкви храме св. Феодора
Сфоракийского.

Очень может быть, что не верна ни одна из этих интерпретаций и
Трисвятое с самого начала было адресовано Богу, по преимуществу как Отцу,
как и Sanctus в Евхаристической молитве. Вероятно, именно так понимал его
автор "молитвы Трисвятого пения" из Литургии св. Василия Великого в составе
Кодекса Барберини. Теперь это общая для обеих литургий молитва, хотя Кодекс
Барберини приводит в составе Литургии св. Иоанна Златоуста другой ее текст.
Оба текста обращены к Богу, Который любит человечество и милостив к нему, то
есть к Богу Отцу. При этом христианская вера в то, что Бог есть Троица,
конечно, никуда не исчезает. Но нет в них и ничего такого, что заставляло бы
предполагать, будто автор этих молитв воспринимал сопровождаемое ими
Трисвятое как песнь, обращенную к Троице. Завершающее их троичное
славословие ("Слава Отцу и Сыну...") вполне могло быть позднейшим
добавлением, отражающим стремление византийцев всякое славословие обращать
именно к Троице.

В то время, а может быть, и несколько ранее, впереди процессии шел
диакон с Евангелием в руках; за ним несли свечи и кадила. Когда шествие
достигало алтаря, Евангелие, символ Иисуса Христа, Слова Божьего, возлагали
на престол. Как и в более ранние времена, епископ и клир поднимались в
апсиде на горнее место, и после епископского приветствия "Мир всем" занимали
свои места, чтобы слушать Писание. В Великой церкви на все это должно было
уходить некоторое время, отсюда и нужда в довольно продолжительном
песнопении входа.

Чтения и проповедь