"Стенли Уаймэн. Под кардинальской мантией " - читать интересную книгу автора

расчищенными лугами. Посредине извивался шумный горный поток. А жители - по
большей части угольщики, свинопасы и тому подобные бедняки - были под стать
своим хижинам. Напрасно я искал взором замок Кошфоре. Его нигде не было
видно, а спросить о нем я не решался.
Хозяин ввел меня в общую залу гостиницы - низенькую, убогую комнату без
дымовой трубы и стеклянных окон, полную копоти и грязи. Чуть ли не целое
дерево дымилось и тлело на каменном очаге, поднимавшемся не более фута от
пола. Большой черный горшок кипел над огнем, а у окна сидел, развалившись,
деревенский парень и разговаривал с хозяйкой. В темноте я не мог различить
его лица. Отдав приказание женщине, я присел к столу в ожидании ужина.
Трактирщица была гораздо молчаливее, чем большинство женщин ее полета,
но это, может быть, происходило оттого, что в комнате находился ее муж.
Между тем как она хлопотала, собирая для меня ужин, он прислонился к
дверному косяку и устремил на меня пристальный взор, который никоим образом
не мог способствовать моему успокоению.
Хозяин был высокий, коренастый малый с щетинистыми усами и светло-русой
бородой, остриженной на манер Генриха IV. Об этом именно короле, и только о
нем - самый безопасный предмет разговора с беарнцем - мне удалось вытянуть
из него несколько слов. Но и при этом в его глазах блестел огонек
подозрения, который побудил меня воздержаться от расспросов, и по мере того,
как надвигалась ночь и пламя очага ярче и ярче играло на его лице, я все
чаще подумывал о дремучем лесе, отделявшем эту глухую долину от Оша, и
вспоминал предостережение кардинала, что в случае моей неудачи мне уже не
придется беспокоить Париж своим присутствием.
Деревенский парень, сидевший у окна, не обращал на меня никакого
внимания, да и я мало интересовался им, как только убедился, что он
действительно то, чем казался на первый взгляд. Но спустя некоторое время в
комнату, как бы на подмогу хозяину, явилось еще несколько человек, которые,
по-видимому, не имели иной цели, как молча смотреть на меня и изредка
перекидываться между собою отрывочными фразами на местном простонародном
наречии. Когда мой ужин был готов, число этих плутов возросло уже до шести,
и так как все они были вооружены большими испанскими ножами и были очень
подозрительны, - то я почувствовал себя как человек, неосторожно всунувший
голову в пчелиный улей.
Тем не менее, я сделал вид, что ем и пью с большим аппетитом, и в то же
время старался не упускать из виду ничего, что происходило в кругу,
освещенном тусклым светом дымной лампы. Во всяком случае, я следил за лицами
и жестами этих людей не менее внимательно, чем они за мною, и ломал себе
голову над тем, как обезоружить их подозрительность, или, по крайней мере,
как выяснить положение вещей. То и другое, однако, оказывалось гораздо
труднее и опаснее, чем я когда-либо предполагал. Вся долина положительно
была настороже для защиты одного человека, арест которого составлял мою
цель.
Я нарочно привез с собой из Оша две бутылки отборнейшего арманьякского
вина. Вынув их из седельных мешков, которые я принес с собою в комнату, я
откупорил их и предложил кубок хозяину. Он принял его, и, когда он выпил,
лицо его покраснело. Он неохотно возвратил мне кубок, и я налил ему вновь.
Крепкое вино уже начало свое действие, и спустя несколько минут он
начал разговаривать более свободно и охотно, чем прежде. Однако и теперь он
главным образом ограничивался вопросами - интересовался то тем, то другим,