"Ивлин Во, Сент-Джон Артур. Не жалейте флагов " - читать интересную книгу автора

Кении. И при всех этих переменах судьбы Джозеф Мейнуэринг играл роль
политического агента при артачливом султане на жалованье, причем играл так,
что впору ожесточиться и воплощенному благодушию, отчего падала до минимума
ценность всякого его даяния. В промежутки забвения и независимости Безил
промышлял сам о себе и одно за другим перепробовал все ремесла, доступные
молодому человеку с его способностями. Ему никогда не было особенно трудно
найти работу, гораздо труднее было удержаться на ней, ибо во всяком
работодателе он видел противника по игре, требующей ловкости и
изворотливости. Всю свою энергию и изобретательность Безил направлял на то,
чтобы хитрым путем вынудить работодателя к сдаче, и как только он втирался к
нему в доверие, у него пропадал всякий интерес к игре. Так английские девицы
пускаются в бесконечные ухищрения, чтобы раздобыть себе мужа, а выйдя замуж,
считают себя вправе почить на лаврах.
Безил писал передовицы для газеты "Скотские новости", состоял в личной
свите лорда Мономарка, торговал шампанским на комиссионных началах, писал
диалоги для кино и открыл для Би-Би-Си серию интервью с продолжением. Катясь
все ниже по общественной лестнице, он служил рекламным агентом у
женщины-змеи и в качестве гида завез группу туристов на итальянские озера.
(Рассказом об этом он некоторое время расплачивался за обеды. Путешествию
сопутствовал ряд раздражающих эпизодов, нараставших в бурном темпе, и
кончилось оно тем, что Безил связал в пачку все билеты и паспорта и утопил
их в озере Гарда, а затем сел на утренний поезд и отправился один домой,
препоручив пятьдесят британцев, без гроша в кармане и без знания иностранных
языков, заботам божества, пекущегося о брошенных странниках, буде такое
существует; по его словам, они и по сей день были там.)
Время от времени Безил исчезал за пределы цивилизованного мира и
возвращался с россказнями, которым никто особенно не верил, - например, о
том, как он работал на тайную полицию в Боливии или консультировал
императора Азании по вопросам модернизации страны. Безил постоянно, если
можно так выразиться, проводил свои собственные кампании, предъявлял свои
собственные ультиматумы, пропагандировал свои собственные идеи, ограждал
себя своей собственной светомаскировкой; он был беспокойным меньшинством
одного в мире ленивых бюргеров. В своей собственной жизни он практиковал
систему нажима и умиротворения, агитации и шантажа, сопоставимую с
нацистской дипломатией, с той только разницей, что цели, которые он себе
ставил, не шли дальше его собственной забавы.
Подобно нацистской дипломатии, его система могла успешно
функционировать лишь в миролюбиво настроенном, упорядоченном,
респектабельном мире. В мире же новом, скрытничающем, хаотическом, каким он
стал в первые дни войны, Безил впервые почувствовал себя не в своей тарелке.
Ощущение было такое, будто он в какой-то латиноамериканской стране во время
переворота, причем не на положении англичанина, а на положений
латиноамериканца.
Конец сентября Безил встретил в несколько раздражительном расположении
духа. Страх перед воздушными налетами на какое-то время прошел, и те, кто по
своей воле покинули Лондон, теперь возвращались, делая вид, будто лишь
ненадолго отлучились в свои загородные имения навести там порядок. Жены и
дети бедняков тоже валом валили домой, в свои опустевшие кварталы. В газетах
писали, что поляки держатся стойко; что их кавалерия проникла далеко в глубь
Германии; что враг уже испытывает нехватку горючего; что Саарбрюккен вот-вот