"Оливия Уэдсли. Честная игра " - читать интересную книгу автора

Она засмеялась:
- Это в собственном смысле или в переносном?
- Вернее - в переносном, потому что ничто так не неопределенно, как
собственное значение слов.
После своих сегодняшних волнений Джервэз чувствовал себя странно
успокоенным. Они не много говорили друг с другом. Вдруг он сказал:
- Я страшно рад, что еду завтра.
И Филиппа ответила ему немного рассеянно:
- Я тоже.
Музыка прекратилась, и он подвел ее к столику Сэма. Сэм поднялся и
сердечно поздоровался с Джервэзом:
- А, и вы здесь? Великолепно! - И сел.
Сэм очень напоминал Портоса из бессмертного произведения Бэрри; у него
были глаза сенбернара, глубоко сидящие, слегка грустные, пытливые и даже
немного налитые кровью, как после охоты на крупную дичь. У него были все
достоинства хорошей собаки: "верен до стеснительности", как часто говорила о
нем Фелисити. Он просил только разрешения находиться возле своей обожаемой и
слушаться ее малейшего жеста; у него были хорошие манеры, и он любил
комфорт. Ему подошло бы такое имя, как Фидо, Трей или Принц, но - какая
ирония судьбы! - при крещении ему дали имя Сент-Клэр, которое Фелисити сразу
переделала в Сэмми.
Сэм был во всех отношениях хороший человек и хороший делец. Как только
он увидел Фелисити Кардон, он сразу влюбился в нее. Фелисити была старше
Филиппы на семь лет и в свои восемнадцать лет была так пышно развита, как
это довольно часто встречалось во время войны, и способна была с такой же
основательностью разбить жизнь некоторых мужчин, как шрапнель или ядовитые
газы. Сэм был тогда богат, и, кроме того, у него была военная форма и
выправка, придававшие его добродушной медлительности кажущуюся живость, а
всему его внешнему облику - изящество и выразительность.
Фелисити, несомненно, сделала хорошую партию и даже была несколько лет
довольна; но война кончилась
уже давно, жизнь вошла в свою колею, и Сэм стал тем, чем он был на
самом деле, часто до слез раздражая свою жену. У них было два маленьких
сына, веснушчатые, спокойные крепыши, совсем в духе Сэма. Ему было очень
трудно не гордиться своими малышами. Поэтому, когда ими, бывало, восхищались
в клубе, он приучил себя говорить: "Да, вовсе не такие уж плохие ребята". Но
обычно он не выдерживал напряжения, которого ему стоило его притворство, а
вынимал из кармана кожаный портфельчик и с явным самодовольством показывал
серию портретов сыновей, начиная с шестимесячного возраста.
Сэм очень любил Джервэза. Он был много моложе его, и в его любви к нему
таилось обожание, которое молодежь испытывает к героям. Джервэз был таким,
каким хотел бы быть Сэм. Он часто наблюдал, как натягивается на плечах
Джервэза тонкая шелковая рубашка, когда тот взмахивал молотком в поло, а в
крикет-клубе Сэм, бывало, искренне восхищался его игрой "без всякого
напряжения", в то время как он сам уже задыхался, багровел и обливался
потом.
Сэм любезно предложил Джервэзу рюмку коньяку и спросил:
- Едете в Марч, не правда ли?
- Да.
- Мы тоже. В субботу. Старик рассчитывает, что мы покончим с