"Оливия Уэдсли. Ты и я " - читать интересную книгу автора

Итальянский ресторанчик на скале - только ты да я, да Скуик, - или настоящий
прием?
Тото задумалась.
- Кажется, первое, - объявила она. - Чарльз становится сентиментальным,
и это могло бы испортить вечер.
- Он хочет, чтобы ты вышла за него? - спросил Карди напрямик.
- Как будто, - отозвалась Тото. - Я говорю, что мне еще рано и всякое
такое, но он хочет, чтобы мы вроде как обручились, на два года, скажем, а я
не могу. Я его люблю, понимаешь, люблю, как волосы у него лежат, и голос
его, и его славные средневековые взгляды на женщин, но он не мог бы заменить
мне солнце, луну, звезды, и узнай я, что никогда больше не увижу его, мне
вовсе не показалось бы, что свет померк. С ним я чувствую себя не более
романтично настроенной, чем когда купаю Давида и Ионафана. А надо
чувствовать себя романтично настроенной с человеком, за которого собираешься
выйти замуж. По крайней мере, я хочу чувствовать. Чарльз в моей жизни у
места, но в нем - не вся жизнь.
Она высвободила руку и свистнула. Появились Давид и Ионафан.
Карди смотрел, как она принялась вытаскивать из шелковистой шерсти
Ионафана застрявший у уха репей. Янтарными глазами следил за операцией и
Давид.
Тото болтала:
- Кто-нибудь, глядя, сказал бы: "О, у вашей пекинской собачки репей на
ухе! Бедняжка! И как терпеливо наблюдает ваш терьер (прекрасные собаки,
отличные сторожа!), как терпеливо стоит!" Так говорил бы человек узкий, с
убогим воображением, - ему и в голову не пришло бы, что тут, собственно, в
высочайшее ухо мандарина, приближенного к китайскому императору, осмелился
впиться дерзкий и низкий паразит и что близкий друг китайского сановника -
английский джентльмен-землевладелец, будучи свидетелем во время их
совместной прогулки плачевного происшествия, счел, разумеется, своим долгом
выразить пострадавшему всяческое сочувствие в трудную минуту.
- Сколько слов! - прошепелявил Бобби, неслышно, благодаря своим мягким
башмакам, выходя на террасу и останавливаясь подле Карди.
Китайский сановник приветливо помахал ему навстречу пушистым хвостиком,
а отпрыск английской аристократии радостно залаял.
- Подарок вам, Тото, - пробормотал Бобби, вытаскивая коробочку из
кармана. - Купил в Париже прошлой весной.
Тото предоставила Ионафану заняться дальнейшим приведением в порядок
его шерсти, вскочила на ноги и открыла коробочку. От восторга у нее
перехватило дыхание, она бросилась к Бобби и поцеловала его, в экстазе
размахивая шагреневым портсигаром.
- Как листочек, тоненький, - говорила она. - О, дэдди, подумай...
- Для "Золотых снежинок" годится, - серьезно объяснил Бобби. - Я,
разумеется, примерил сначала.
Они вместе уложили в портсигар дюжину папирос. На террасу вышел Чарльз
Треверс в сопровождении лакея, который нес кофе.
Карди встретился с ним впервые в Париже, затем он оказался в Гамбурге и
далее - здесь, в Копенгагене. Карди нравился молодой американец, очень
богатый, воспитанный, прямой юноша, на котором лежал отпечаток какой-то
необычайной и приятной чистоплотности, составляющей, по-видимому, торговое
клеймо молодой Америки. Он извлек на свет Божий неизбежные чайные розы и