"Оливия Уэдсли. Пламя" - читать интересную книгу автора

Молодой Линдсэй попробовал объяснить ей, что здесь ничего нельзя
сделать, но в разгар его объяснений вошел сэр Чарльз.
Прошло семь лет с тех пор, как он не видел брата.
Уинфорд остановил на нем свои мутные глаза.
- А, старая дубина, - сказал он. Затем наступило молчание.
Сэр Чарльз стоял у постели, глядя вниз. В этот момент какими-то
странными и необъяснимыми путями мысли его унеслись на тридцать лет назад.
Он видел себя на стадионе в Итоне, где Уинфорд получил удар мячом во время
крикета. Тот открыл глаза, когда Чарльз опустился возле него, и сказал с той
же улыбкой на бледном лице: "А, старая дубина". И теперь улыбка блуждала по
одутловатому с красными жилками лицу лежавшего в постели человека. Да,
когда-то он действительно был мальчиком, лежавшим на траве, на которого
лился солнечный свет. "А, старая дубина". Этот голос из сердца одного
человека, который умер и все же был жив, шел через все эти годы к сердцу
другого человека, который когда-то любил его.
Чарльз внезапно опустился на колени на грязный пол.
- Уин, - сказал он тихим голосом, - это я, Чарльз, ты узнаешь меня? Ты
слышишь, что я тебе говорю? Ты болен, старина, дорогой мой, и ты уже у
последней черты.
- Он хочет прочесть мне проповедь, - рассмеялся Уинфорд, - уверяю вас.
Не расстраивайся, непогрешимейший из братьев. Я провел всю свою жизнь по
теории этого удивительного философа Ларошфуко: "Каждый за себя, а Бог за
всех". Боюсь, что я уже дошел до заключения.
Чарльз спрятал свое лицо.
Тони, стоя за ним, разрядила напряженное состояние своего мозга,
присматриваясь к нему. Его вид доставлял ей странное ощущение удовольствия.
Она не понимала сама почему. Она бы выразила эту мысль, если бы она возникла
у нее, следующими словами: у него такой вид, как надо. Ей нравились его
блестящие темные с сединой волосы, от которых даже в этой душной комнате
исходил чистый свежий запах. Его платье, так непривычно для нее опрятное,
его блестящие ботинки доставляли ей удовольствие. С легкостью, свойственной
ребенку, она за этим новым интересом забыла отца, но он вернул ее внимание к
себе словами, которые он вслед за этим произнес:
- Тони! - резко позвал его голос. Она пробралась к нему, и он взял ее
руку своей горячей и дрожащей рукой. - Разреши мне представить тебе твоего
дядю, дочь моя, - произнес он шутливым тоном. - Фэйн, - (мальчик медленно
вошел с площадки лестницы), - твой дядя. Поздоровайтесь, дети мои, только
ваши манеры несколько не на высоте.
- Бедные вы маленькие детки, - сказал Чарльз чуть слышно, но Уинфорд
расслышал.
- Ваш богатый дядюшка жалеет вас, дети мои, - произнес он. - Как
трогательно, как прекрасно! Я даже думаю, что его жалость побудит его
позаботиться о вас, когда я, как он мило выражается, буду действительно у
последней черты.
- Конечно, я позабочусь о детях, - глухо сказал Чарльз, и его мягкие
светлые глаза немного мигнули, когда он произнес эти слова. Он никогда не
понимал Уинфорда, даже в те давние времена, когда за смертью родителей он
принадлежал ему полностью. Странная, непонятная причудливость, которая
временами бывала злобной, то озадачивала его, то причиняла ему страдание.
Эта жестокость заставляла его страдать и теперь.