"Оливия Уэдсли. Пламя" - читать интересную книгу автора

верхом и возвращаясь домой в приятной усталости и сонные.
Когда Роберт бывал во Флоренции, Тони усердно просматривала его книги.
Она считала, что нет такой стороны его жизни, которая не могла бы быть ей
близкой.
При этом проявлялся целый ряд ее собственных забавных и мелких свойств,
потому что она была любовницей прежде всего, и потом уже женщиной.
Среди них не было таких, которые имели бы серьезное значение, но ведь
каждому из нас свойственны свои собственные мелкие и особые пути восприятия,
от которых совсем нелегко отказаться.
Тони никогда не делала ничего наполовину. Она как-то узнала от слуги,
что Роберт любит порядок. Она осмотрела спальню. На туалете были разбросаны,
кроме обычных серебряных безделушек, еще кучка романов, коробок папирос, два
яблока и старая лента, что не способствовало порядку на нем. Она убрала все
это и со страстью принялась за чистку.
Роберт не любил слышать, как едят яблоки, а как бы разборчиво ни есть
их, процесс этот не может быть неслышным. Тони страшно любила яблоки, но с
тех пор никогда не дотрагивалась до них после обеда. Роберт терпеть не мог
зайцев. Тони невзлюбила их. Она очень любила Пэйтпуфа, большого черного
кота, и ей не мешало, если он за завтраком своей черной лапой выражал
излишнее пристрастие к ее порции, но раз она заметила выразительную гримасу
на лице Роберта при виде этого, и с тех пор Пэйтпуф был водворен на кухню.
Однажды, когда Роберта не было дома, она снова взялась за рисование.
Набросок виллы вышел ужасным, скорее всего он был похож на те кривые домики,
которые являются результатом художественных усилий детей. Тони вздохнула,
посмеялась и принялась набрасывать портрет старой кухарки Марты, которая
зашла спросить насчет обеда.
Не получая ответа, Марта стала за спиной своей хозяйки и завизжала от
удовольствия при виде своего портрета.
После этого Тони стала рисовать только лица и делала это, по словам
Роберта, "чертовски хорошо".
Писем из Англии не было, и, надо сознаться, ни Роберт, ни Тони не
жалели об этом.
Сидя после обеда на веранде, при причудливом свете затянутых розовым
больших ламп и куря папиросы, чтобы отогнать москитов, Тони мало-помалу
рассказала Роберту всю свою жизнь. Обычно она сидела у его ног, наклонялась
к нему и, глядя ему в лицо, рассказывала.
- Бедная ты моя, крошечная, любимая, - нежно сказал Роберт, слушая ее
повесть. - Клянусь, я заставлю тебя позабыть обо всем этом.
Конечно, у них бывали и стычки. Были два таких ужасных дня и ночи,
когда они почти не говорили друг с другом. Началось это с одного замечания
Тони, или, вернее, с воспоминания об одном замечании, леди Сомарец.
Тони вышла однажды к завтраку, и вид у нее был несколько неряшливый.
Пока Роберт принимал свою ванну, она принялась за чтение "Покинутой жены" и
не расслышала, как он, зайдя из ванны в ее комнату, обратился к ней:
- Ну, подымись, старушка.
Когда она услышала его шаги, она как-то сразу почувствовала, что в
жизни есть такие светские обязанности, как завтрак и прическа. Она вскочила
и привела себя в порядок в пять минут.
Завтрак никогда не был сильным местом у Марты, и Тони всегда сама
готовила чай. На этот раз это сделал Роберт, и чай оказался слишком крепким,