"Оливия Уэдсли. Вихрь " - читать интересную книгу автора

нечего грызть уже в течение восьми часов.
- Черт побери, - сказал он, фыркая, - ну и холодище!
Он засунул свои тонкие руки в пустые карманы. Его дешевый костюм
блестел от продолжительной носки. Его ботинки были в самом плачевном
состоянии. Манишка и воротник были из целлулоида. Вместо галстука был
повязан кусок черной ленты. Носового платка не было. Он задолжал хозяйке за
свою конуру и не представлял себе, когда и как сможет оплатить ее.
Он топотал ногами, стараясь согреться, и попробовал даже улыбнуться, но
это ему не удалось. Все у него болело: желудок, голова, ноги. Ступни ног
совсем замерзли. Он не видел никаких способов достать денег. Он охотно бы
занял у кого-нибудь небольшую сумму, но он уже слишком часто прибегал к
этому средству, чтобы решиться опять беспокоить своих приятелей. У него не
было на примете никого, кто бы мог одолжить ему су.
Он снова выругался.
В конце концов он опять вышел на улицу, надев на голову свою печальную
круглую шапочку. Он направился к овощному рынку на улице Кассон, не имея
определенного плана, - разве только удастся подобрать на тротуаре несколько
жареных каштанов.
Жан Виктуар быстро дошел до рынка и подоспел как раз вовремя, чтобы
увидеть, как старик в отвратительных лохмотьях и с еще более отвратительной
физиономией ловко спрятал в карман несколько картошек, в то же время жалобно
что-то выклянчивая у ничего не заметившего хозяина ларька.
"Вот дуралей! Не будет же он есть сырую картошку!" - подумал. Жан. Все
же ловкость старого вора заинтересовала его и на короткое время заставила
забыть собственные невзгоды. Он побрел по улице за стариком, с большим
удовольствием следя за его манипуляциями с вязанкой хвороста.
- Он их испечет, вот что он хочет сделать!
Эта мысль, как молния, блеснула в его мозгу. Жан тотчас повернул
обратно и подошел к ларьку с картофелем. Он сделал вид, что поскользнулся, и
рухнул на ларек. Схватив несколько картофелин, он долго жаловался, незаметно
пряча в карман похищенное.
На счастье, он встретил старого бродягу идущим по улице, и услужливо
облегчил его на одну вязанку прутьев, так как у того было их две. Вернувшись
домой, он развел огонь и великолепно испек свой картофель.
Некоторое время он размышлял о том, не будет ли благоразумно обратиться
с просьбой о деньгах к своей сестре в Лондон. Как дочь своего отца,
трудолюбивого учителя, его сестра, по естественному течению вещей, тянула
лямку гувернантки. Она жила в одном семействе в части Лондона, называемой
Кемберуэлл. Из ее писем Жан знал, что служба у нее тяжелая, так как с
преподаванием совмещался ряд других обязанностей.
Ему не было стыдно обращаться за помощью к Анжель. Разве она ему не
сестра? А разве он не артист? Иногда бывает выгодно чувствовать себя
артистом, когда нужно заглушить колебания совести.
Все же Жан решил, что к Анжель обращаться не стоит: начать с того, что
нет даже двадцати пяти сантимов на марку, а кроме того, если у нее и есть
деньги, она может все-таки не послать ничего, и тогда прекрасная мечта о
деньгах поведет лишь к разочарованию.
Он присел на корточках около огня, слегка раскачиваясь на каблуках и
тщетно стараясь придумать, откуда бы раздобыть денег. Он играл на скрипке и
играл хорошо, но никому не было дела до того, хорошо он играет или плохо.