"Оливия Уэдсли. Вихрь " - читать интересную книгу автора

таланте, о своем характере, о взглядах на жизнь, о неминуемом успехе.
Теодор слушал. За пышными словами он разглядел практическую сметку и
привычку говорить о себе, но он заметил также живость и огонь, Божественный
дар юности, веру в искусство и в жизнь. Жан привлекал его к себе, несмотря
на его знание людей и впечатление позерства, вынесенное из первого разговора
с Жаном.
- Хотите мне что-нибудь сыграть? - предложил Теодор.
Он знал толк в музыке. Австрийцы родятся музыкантами, как англичане -
островитянами. Жан схватил свою скрипку.
Он стоял посреди комнаты под висячей газовой лампой. Теодор сознавал
эффектность его внешности - взъерошенных волос, бледного лица, уже
загоревшегося вдохновением. Жан сыграл кусочек из "Патетической симфонии"
Чайковского, с дикой страстной силой разрывая в клочья ночную тишину и снова
утверждая ее сладким шепотом скрипки. Кончив, он сделал паузу и недвижно
простоял с минуту. Затем, глубоко вздохнув, совсем спокойно заиграл
"Прощание" Шуберта.
Он играл, опустив голову, и вся его поза выражала глубокую душевную
усталость. Скорбь, экстатическая печаль, боязливая тоска наполнили, пока он
играл, маленькую неуютную комнату. Жан кончил играть, молча взглянул
глазами, полными слез, на Теодора, повернулся и отошел к окну. Он стоял
спиной к комнате, устремив взор в темноту.

ГЛАВА X

Между Шторном и Жаном установилась равнодушная дружба, выражавшаяся в
терпимости и легкой иронии со стороны Теодора и пылкой угодливости со
стороны Жана.
Жан часами лежал на своей походной кровати с папиросой в зубах, болтая
с Теодором о себе, о музыке, излагая ему свой наивный, эгоистический взгляд
на жизнь.
Теодор слушал его со скучающим видом и изредка кивал головой. Он
говорил мало. Однажды он попробовал изложить Жану принципы несколько более
высокой морали, но сразу выяснилось, что логика - слабое место Жана, который
либо без толку горячился, либо беспомощно путался в аргументах.
Несмотря на это, Теодор находил его самого довольно интересным, не
говоря уже о его игре, которая была поистине чудесной. Слушая ее, можно было
простить Жану всю его мелочность. Теодору не приходилось до сих пор водиться
с людьми, для которых забота о хлебе насущном является жизненным вопросом, и
потому общение с Жаном давало ему много нового, расширявшего его душевный
опыт.
Отбрасывая все преувеличения Жана, Теодор из обрывков его рассказов
составил себе довольно ясное представление о его юности и обстановке, в
которой она протекла. Он отчетливо видел унылую судьбу бедной Анжель, а
также жалкую оскорбленную гордость родителей Жана, к которой примешивалось
восхищение сыном. Родители Жана были мелкими буржуа, которые, без сомнения,
надеялись, что Жан пойдет по дорожке своего отца, обзаведется тепленьким
скромным местечком и успокоится, женившись на какой-нибудь скромной девушке
с приличным приданым.
Жан не рисовал свой дом в таких смиренных красках. Напротив, ему трудно
было обойтись без некоторых прикрас, и он пользовался всем богатством своего