"Стенли Вейнбаум. Очки пигмалиона (Высшая степень адаптации)" - читать интересную книгу автора

с нежностью накрыла его руку своей. - Левкон очень мудр, и я вынуждена
слушаться его, но это за пределами его мудрости, потому что он позволил
себе стать таким старым. - Она помолчала, потом повторила медленно: - Он
позволил себе стать таким старым.
Странный отсвет мелькнул в ее темных глазах, когда она резко
повернулась к Дэну.
- Дорогой мой! - сказала девушка напряженно. - То, что случается со
стариками, когда... после смерти! Что за ней следует?
- Что происходит с человеком после смерти!.. - переспросил он. - Никто
не знает этого.
- Но... - Ее голос дрогнул. - Ведь не может человек просто... просто
исчезнуть! Должно быть пробуждение...
- Кто знает? - повторил Дэн. - Есть такие, кто верит, что мы
просыпаемся в более счастливом мире, но... - Он безнадежно покачал головой.
- Это должно быть правдой! О, это должно быть правдой! - вскричала
Галатея. - Для вас должно существовать нечто большее, чем тот безумный мир,
о котором ты говоришь. - Она наклонилась к нему очень близко. -
Предположим, мой дорогой, что я отошлю прочь назначенного мне
возлюбленного, когда он появится. Предположим, что я не рожу ребенка, я
состарюсь, стану старше Левкона, а потом умру. Соединюсь ли я с тобой в
твоем более счастливом мире?
- Галатея! - воскликнул он в смятении. - О любимая моя, что за ужасная
мысль!
- Более ужасная, чем тебе представляется, - прошептала она, все еще
склоняясь очень близко к нему. - Это больше, чем оскорбление закона, это
бунт! Все распланировано, все имеет предназначение, и если у меня не будет
ребенка, место моей дочери останется незанятым, а потом - места ее детей и
их детей, и так далее, вплоть до дня, когда великий план Паракосма будет
некому исполнять. Это - гибель и разрушение, но я люблю тебя больше, чем
жизнь.
Дэн порывисто обнял ее:
- Нет, Галатея! Нет! Обещай мне! - Она прошептала:
- Я могу обещать - а потом нарушу свое обещание. - Она опустила
голову, их губы соприкоснулись, и он ощутил в ее поцелуе благоухание и
сладость меда.
- По крайней мере, - выдохнула она - я могу дать тебе имя, милая тень.
Филометр! Мера моей любви!
- Имя? - пробормотал Дэн.
Внезапно он нашел решение парадокса Людвига.
- Галатея! - воскликнул он. - Ты помнишь мое имя?
Она молча кивнула, устремив на него печальный взгляд.
- Тогда произнеси его! Произнеси его, милая! Она уставилась на него,
но не произнесла ни звука.
- Произнеси же его, Галатея! - отчаянно умолял он. - Мое имя, дорогая,
только мое имя!
Губы ее шевельнулись, она побледнела от усилия. Дэн мог бы поклясться,
что его имя затрепетало на ее губах, но вместо этого она закричала:
- Я не могу, дорогой! О, не могу! Закон это запрещает!
Рыдая, она бросилась к дому. Дэн побежал следом по выложенной
камешками тропинке, но в роще у ручья он обнаружил только Седого Ткача. При