"Герберт Уэллс. История мистера Полли" - читать интересную книгу автора

очарования круглый год. Пикардия - вся бело-розовая - прекрасна в пору
цветения; Бургундия - залитые солнцем виноградники, раскинувшиеся на
пологих склонах холмов, - дивный, но все повторяющийся мотив; в Италии
придорожные часовни, каштаны и сады олив; в Арденнах - Турень и
Прирейнская область, - леса и ущелья; привольная Кампания с туманными
Альпами на горизонте, Южная Германия с опрятными, процветающими городками
на фоне величественных Альп - каждое из этих мест встает в памяти какой-то
одной привлекательной чертой. Или возьмите поля и холмы Виргинии, которые
тянутся вдаль легко и привольно, как поля и холмы Англии, леса и
стремительные потоки рек Пенсильвании, опрятный пейзаж Новой Англии,
широкие проселочные дороги, холмы и леса штата Нью-Йорк - во всем этом
есть свое очарование, но нигде ландшафт не будет меняться каждые три мили,
нигде солнечный свет не бывает так мягок, нигде не дуют такие приятные,
освежающие ветры с моря, нигде вы не увидите таких причудливых,
фантастической формы облаков, как в нашей родной Англии.
"Три-пэ" любили гулять в таких местах, где они забывали на время, что в
действительности им не принадлежит и пядь этой вольной земли, что они
обречены всю жизнь торчать за прилавком в дыре, подобной Порт-Бэрдоку. Они
забывали покупателей, заказчиков, праздных зевак, толкавшихся в Пассаже,
забывали все на свете и становились счастливыми странниками в этом мире
ветров, птичьих песен и тенистых деревьев.
И вот они подходят к гостинице. Это - целое событие. Они уверены, что
никто здесь не заподозрит их в принадлежности к миру торговли. Они ждут,
что сейчас на порог выскочит хорошенькая служанка или пожилая добродушная
хозяйка, они уже предвкушают интересную встречу в баре с каким-нибудь
странным субъектом.
В гостинице их тут же начинают расспрашивать, чего бы им хотелось
съесть. Меню обычно составляют холодное мясо с пикулями или яичница с
ветчиной и весело пенящийся в пузатом кувшине "коктейль": две пинты пива,
смешанные с двумя бутылками имбирного эля.
Славная то была минута, когда они стояли на пороге гостиницы, гордо
оглядывая весь свет: раскачивающуюся от ветра вывеску, гусей на зеленом
выгоне, пруд, в котором плавают утки, фургон, ожидающий хозяина, церковный
шпиль, спящего на перилах кота, голубое небо. А в это время за спиной
аппетитно шипела яичница на сковородке. От запаха ветчины текли слюнки.
Слышались быстрые шаги, звякали приборы. И, конечно, на стол стелили белую
скатерть. Наконец раздавалось: "Готово, господа" или "Пожалуйте кушать,
молодые люди!" Это было куда приятней слышать, чем раздраженное:
"Пошевеливайся, Полли! Не зевай!"
И вот они входят, усаживаются за стол. Принимаются за еду.
- Хлеба, старина?
- Если можно, горбушку!
Однажды дочка хозяйки гостиницы, простая девушка в розовом ситцевом
платьице, разговорилась с ними во время их трапезы. Во главе с галантным
Парсонсом они стали наперебой клясться ей в безумной любви и упрашивали ее
признаться, кому из троих она отдает предпочтение. Не было сомнения, что
она предпочитает кого-то одного, но было так трудно решить, кого именно,
что она болтала с ними до тех пор, пока ее не позвала мать. Потом, когда
они уже на обратном пути шли мимо сада, она догнала их, чуть застенчиво
протянула каждому по спелому яблоку, пригласила приходить еще и исчезла.