"Герберт Уэллс. История мистера Полли" - читать интересную книгу автора

потерявшие терпение соседи не начинали швырять в них ботинки. После обеда,
когда в магазине наступали часы затишья, "Три-пэ", улизнув из своих
отделов в упаковочную склада, отводили там душу. По воскресным и
праздничным дням они втроем совершали далекие прогулки.
У Плэтта было бледное лицо и темные волосы, он любил напускать на себя
таинственный вид и говорить шепотом. Он интересовался жизнью местного
общества и "полусвета". И был в курсе всех событий, аккуратно читая
"Модерн Сэсайэти", грошовую газетку, выходившую в их городе и не имевшую
определенного направления. Парсонс был более солидного сложения, с явной
склонностью к полноте; у него были волнистые волосы, округлые черты лица и
большой нос картошкой. Он отличался изумительной памятью и настоящей
любовью к литературе. Он знал наизусть большие куски из Мильтона и
Шекспира и любил декламировать их по поводу и без повода. Он читал все,
что попадалось под руку, и если ему нравилась книга, он читал ее вслух, не
заботясь о том, доставляет ли удовольствие окружающим. На первых порах
мистер Полли отнесся с сомнением к литературным вкусам приятеля, но
Парсонс заразил своим энтузиазмом и его. Однажды "Три-пэ" смотрели в
Порт-Бэрдокском королевском театре "Ромео и Джульетту"; их обуял такой
восторг, что они чуть не упали с галерки в партер. На другой день у них
появилось даже нечто вроде пароля. Кто-нибудь один вдруг восклицал: "Это
вы нам, синьор, показываете кукиш?" И приятели спешили ответить: "Мы
вообще показываем кукиш!"
Несколько месяцев шекспировская Верона озаряла своим сиянием жизнь
мистера Полли. Он ходил с таким видом, будто на плечах у него плащ, а на
боку висит меч. Он бродил по мрачным улицам Порт-Бэрдока, не спуская глаз
со второго этажа каждого дома, - высматривал балконы. Увидев в
каком-нибудь дворе старую лестницу, он тут же предавался самым
романтическим мечтам.
Затем Парсонс открыл одного итальянского писателя, имя которого мистер
Полли произносил на свой лад: "Бокащью". После нескольких экскурсов в
литературное наследие этого писателя речь Парсонса стала изобиловать
производными от слова "амур", а мистер Полли, стоя за прилавком
трикотажного отдела и вертя в руках упаковочную бумагу и шпагат, мечтал о
пикниках, устраиваемых круглый год в тени оливковых деревьев под небом
солнечной Италии.
Приблизительно в это время неразлучная троица стала носить в подражание
артистам и художникам воротнички с отгибающимися уголками и большие
шелковые галстуки, завязывающиеся свободным узлом, который они сдвигали
слегка набок, что придавало им залихватский вид, вполне гармонирующий с их
развязными манерами.
Потом в их жизнь вошел один замечательный француз, имя которого мистер
Полли произносил по-своему: "Рабулюз". "Три-пэ" считали описание пира в
день рождения Гаргантюа самой великолепной прозой, выходившей когда-либо
из-под пера писателя, что, по-моему, не так уж далеко от истины. И в
дождливые воскресные вечера, когда появлялась опасность, что их вот-вот
потянет запеть гимны, они садились в кружок, и Парсонс по просьбе друзей
приступал к чтению вслух.
Вместе с ними в комнате обитало несколько юнцов из Ассоциации молодых
христиан, к которым "Три-пэ" относились с презрением и вызовом.
- Мы имеем полное право делать у себя что хотим, - говорил им Плэтт. -