"Герберт Уэллс. В дни кометы" - читать интересную книгу автора

пеной...
И потом все исчезает удивительно, бесследно, как пена волн на песчаном
берегу.
Бессмыслица! Буйный приступ бессмыслицы, беспричинное волнение, пустая
трата сил без всякого результата...
Один из этих листков попал мне в руки, когда я с забинтованной ногой
сидел в нашей темной подвальной кухне, и разбудил меня от моих личных
тревог своими кричащими заголовками. Мать сидела рядом и, засучив рукава
на своих жилистых руках, чистила картофель, пока я читал.
Этот листок походил на одну из бесчисленных болезнетворных бацилл,
проникших в организм. Я был одним из кровяных телец в большом бесформенном
теле Англии, одним из сорока одного миллиона таких же телец, и, несмотря
на всю мою озабоченность, возбуждающая сила этих заглавных строчек
подхватила меня и увлекла. И по всей стране миллионы читали в тот день так
же, как и я, и вместе со мною поднялись и стали в ряды под магическим
действием призыва - как тогда выражались? - Ах да: "Дать отпор врагу".
Комета была загнана на задворки последних страниц. Столбец,
озаглавленный: "Знаменитый ученый утверждает, что комета столкнется с
землей. Каковы будут последствия?.." - остался непрочитанным. Германия - я
обыкновенно представлял себе это мифическое зловещее существо в виде
затянутого в панцирь императора с торчащими усами и с большим мечом в
руке, осененного черными геральдическими крыльями, - нанесла оскорбление
нашему флагу. Так сообщал "Новый листок", и чудовище встало передо мною,
грозя новыми оскорблениями; я ясно видел, как оно плюет на безупречное
знамя моей страны. Кто-то водрузил британский флаг на правом берегу
какой-то тропической реки, названия которой я до тех пор ни разу не
слышал, а пьяный немецкий офицер, получивший двусмысленный приказ, сорвал
этот флаг. Затем один из туземцев той страны - несомненно, британский
подданный - был весьма кстати ранен в ногу. И все же факты были не очень
убедительны. Ясно было одно: таких вещей мы Германии не простим. Что бы
там ни произошло, хотя бы и ровно ничего, но мы желаем получить
удовлетворение, а Германия извиняться, по-видимому, не намерена.

"НЕ ПОРА ЛИ НАЧАТЬ?"

Таков был заголовок. И сердце начинало биться сильней...
В этот день я временами совершенно забывал Нетти, мечтая о битвах и
победах на суше и на море, о бомбардировках и траншеях и о великой бойне,
где погибнут многие тысячи людей.
Но на следующее утро я отправился в Чексхилл, на что-то смутно надеясь,
позабыв про стачку, комету и войну.


Конечно, я отправился в Чексхилл без определенного плана убить
кого-нибудь. У меня вообще не было никакого плана. В моей голове носился
целый клубок драматических сцен - угрозы, изобличение, устрашение, - но
убивать я не собирался. Револьвер нужен был мне для того, чтобы дать мне
превосходство над противником, который был старше и сильней... Нет, даже
не потому! Револьвер... Я взял его просто потому, что он у меня был, а я
еще не умел рассуждать здраво. Носить револьвер казалось мне драматичным.