"Герберт Джордж Уэллс. Армагеддон" - читать интересную книгу автора

- Стальные?
- Нет, не стальные.
- Из алюминия?
- Нет-нет, ничего подобного, из очень обыкновенного сплава - ну, как
медь, например. Он назывался... подождите. - Он потер себе лоб рукой. - Я
все забываю, - сказал он.
- На них были орудия?
- Маленькие орудия с сильно взрывчатыми снарядами, выстрел производился
из задней части ствола, а заряжались орудия с передней части. Это,
разумеется, в теории, но они никогда еще не были в деле. Никто не мог
сказать, как это произойдет. Между тем, я думаю, что было приятно быстро и
легко кружить по воздуху, как стая молодых ласточек.
Мне кажется, что летчики даже не представляли себе ясно, как все будет
в действительности. Эти летающие военные корабли были только малой долей
бесконечного числа разных военных приспособлений, изобретенных во время
продолжительного мира. Много было придумано и усовершенствовано таких
предметов - адских, отвратительных штук, ни разу еще не испробованных:
громадные машины, страшные взрывчатые вещества, величайшие орудия. Вы знаете
отвратительный способ работы гениальных людей, изобретающих такого рода
предметы. Они похожи на бобров, которые строят свои плотины и совсем не
думают о том, что от этого реки выступят из берегов и затопят окрестности.
Когда мы в сумерках спускались к нашей гостинице по извилистой
тропинке, все ясно предстало моим глазам: я видел, как все предвещало
неизбежную войну под давлением властной, преступной руки Ившэма, и
предчувствовал, что означала война при новых сложившихся обстоятельствах. Но
и теперь, несмотря на то, что я осознавал, что, быть может, еще есть
последняя возможность вернуться назад, я не мог заставить себя сделать это.
Он вздохнул.
- Это была последняя возможность для меня. Мы не пошли в город до тех
пор, пока небо не покрылось звездами. Мы ходили взад и вперед по высокой
террасе, и моя подруга все советовала мне вернуться. "Дорогой, - говорила
она, повернув свое милое лицо ко мне, - это смерть. Жизнь, которую ты
ведешь, - смерть. Вернись к ним, вернись к своим обязанностям".
Она заплакала, крепко прижимаясь ко мне и повторяя сквозь слезы:
"Вернись, вернись".
Потом она вдруг замолкла. Взглянув на нее, я сразу понял, что она хочет
сделать. Это было одно из тех мгновений, когда становишься ясновидящим.
"Никогда!" - сказал я.
"Нет?" - спросила она с удивлением и, кажется, немного испугалась того,
что я ответил на ее мысли.
"Ничто, - сказал я, - не заставит меня вернуться. Ничто! Мой выбор
сделан. Я избрал любовь, и свет должен уступить. Будь что будет - я хочу так
жить, я хочу жить для тебя! Ничто не изменит моего решения, ничто, дорогая
моя. Если бы ты даже умерла, даже если бы ты умерла..."
"Что тогда?" - проговорила она нежно.
"Тогда я тоже умру!"
Прежде чем она успела сказать что-нибудь, я заговорил красноречиво, как
я умел говорить в той жизни: я стал восхвалять любовь, стал доказывать, что
наша жизнь героична и величава, а то, что я покидаю, все это жестокое,
крайне неблагодарное, вполне заслуживает быть отброшенным. Я прилагал все