"Герберт Джордж Уэллс. Армагеддон" - читать интересную книгу автора

усилия представить все в самом ярком свете, так как должен был убедить не
только ее, но и себя. Мы говорили - и она прижималась ко мне, раздираемая
противоречивыми стремлениями: с одной стороны, то, что ей казалось
благородным, с другой - то, что она знала как счастье. Потом я представил
все в героическом виде, все бедствия земли я изобразил в виде блистающей
оправы для нашей несравненной любви, и наши бедные, заблудшие души упивались
под тихими звездами этим величием, зачарованные этим великолепным
заблуждением или, скорее, опьяненные этой величественной иллюзией.
Таким образом я пропустил момент. Это была последняя возможность. В то
время, когда мы ходили взад и вперед, вожди на юге и на востоке уже приняли
свое решение, и горячий ответ, который должен был разрушить грубое своеволие
Ившэма, уже назревал и готов был прозвучать. По всей Азии, по всему океану,
везде на юге и воздух и провода трепетали одним позывным кличем: готовься!
Ни один смертный не знал, что значит война, никто не мог себе представить,
какие ужасы принесет с собой война при всех этих новых изобретениях. Мне
кажется, большинство думало, что вся ее суть будет заключаться в блестящих
мундирах, воинственных кличах, триумфальных шествиях, знаменах и боевой
музыке - и это в то время, когда половика мира получает свое продовольствие
за тысячи миль!
Человек с бледным лицом остановился. Я посмотрел на него - он уставился
взором в пол вагона. Маленькая железнодорожная станция, целый ряд груженых
вагонов, сторожевая будка, задняя сторона какого-то домика промелькнули мимо
окна, прогремел мост, эхом повторяя грохот поезда.
- После этого, - сказал он, - я часто видел сны. В продолжение трех
недель сны по ночам были моей жизнью. Самое худшее было то, что были ночи,
когда сны не приходили, когда я ворочался с боку на бок на постели в
настоящей проклятой жизни, а там - в потерянной для меня стране -
совершались события, знаменательные, ужасные события... Я жил по ночам.
Дни - те дни, когда я бодрствовал, та жизнь, которой я живу теперь, -
превращались в бледный, далекий сон, в темную оправу, книжный переплет.
Он задумался.
- Я мог бы рассказать вам все, описать мельчайшие подробности сна, но
то, что я делал днем - я не знаю, я не мог бы сказать вам, не помню. Память
изменяет мне. Житейские дела ускользают от меня.
Он наклонился вперед и закрыл глаза руками. Долгое время он молчал.
- Что же дальше? - спросил я.
- Война разразилась наподобие урагана. Он уставился неподвижным взором,
как бы видя перед собой недоступные описанию вещи.
- Что было потом? - настаивал я.
- Если бы придать этому малейший оттенок нереальности, - сказал он
тихо, как бы говоря сам с собой, - все было бы только страшным сном. Но то
не был страшный сон - все произошло в действительности. Да!
Он так долго молчал, что я стал беспокоиться, что не услышу конца его
истории. Но он заговорил опять тем же тоном исповеди.
- Нам оставалось только одно - бегство. Я не думал, что война коснется
Капри - наперекор всему я все еще надеялся, что Капри останется в стороне.
Двое суток спустя повсюду раздавались крики, шум, гам. Почти все женщины и
мужчины имели значки - эмблемы Ившэма; вместо музыки повсюду раздавались
дикие боевые клики, мужчины записывались добровольцами, а в танцевальных
залах производилось военное учение. Весь остров наполнился непрерывным