"Герберт Джордж Уэллс. Армагеддон" - читать интересную книгу автора

шумом: ходили слухи, что бой начался. Я этого не ожидал. Я так мало видел
радости в жизни, что для меня такое возбуждение было непонятно. Я оставался
и стороне и походил на человека, который мог бы, если бы захотел,
предотвратить взрыв порохового погреба. Но время ушло. Я был ничто, всякий
мальчишка со значком Ившэма имел больше значения. Толпа толкала нас и
кричала нам в уши; проклятый боевой клич оглушал нас; какая-то женщина с
криком набросилась на мою подругу за то, что у нее не было значка. Мы пошли
домой, сопровождаемые бранью и криками. Подруга моя - бледной и молчаливой,
а я был полон яростной злобы. Я был так взбешен, что поссорился бы с ней,
если бы увидел хоть тень упрека в ее глазах.
Все мое великолепие слетело с меня. Я ходил взад и вперед по нашей
горной келье, за окном виднелось темнеющее море, а с юга вспыхивал какой-то
свет, то пропадая, то появляясь вновь.
"Нам надо отсюда уехать, - повторял я снова и снова. - Я сделал выбор и
не хочу участвовать в этой смуте, не хочу иметь никакого дела с этой войной.
Нас все это не касается. Здесь нам не место. Уедем!"
На другой же день мы бежали от войны, охватившей весь свет. Потом
началось бегство - все было только одним бегством.
Он мрачно задумался.
- Сколько времени это продолжалось?
Он не ответил.
- Сколько дней?
Лицо его было бледно и искажено, руки стиснуты. Он не обращал внимания
на мое любопытство.
Я старался вопросами вернуть его опять к рассказу.
- Куда вы направились? - спросил я.
- Когда?
- Когда вы покинули Капри.
- На юго-запад, - сказал он и посмотрел на меня одно мгновение. - Мы
поехали на лодке.
- Я думал, на аэроплане.
- Они все были захвачены неприятелем.
Я его больше не расспрашивал.
Немного погодя он начал опять с какой-то монотонной убежденностью:
- К чему тогда все это? Если эта война, эти резня и насилие - жизнь,
зачем нам тогда стремление к удовольствию, к красоте? Если нет спасения, нет
ни одного мирного места, если все наши мечты о тишине и спокойствии не что
иное, как обман, мираж, зачем нам тогда такие сны? Не низменная страсть, не
дурные намерения привели нас к этому - любовь заставила нас уединиться.
Любовь явилась мне с ее глазами, облеченная ее красотой, прекраснее всего на
свете, в образе и свете истинной жизни - и повлекла меня за собой. Я
заставил замолчать все голоса, ответил на все вопросы - и пришел к ней. И
нашел здесь только войну и смерть!
Мне пришло на ум спросить его:
- Это, может быть, был только сон?
- Сон! - крикнул он исступленно. - Сон... когда еще и теперь...
Он в первый раз оживился. Слабая краска залила его щеки. Он поднял руку
кверху, сжал ее в кулак и тяжело опустил себе на колени. Он заговорил, не
глядя на меня, и продолжал говорить, отвернувшись в сторону.
- Мы только призраки, - говорил он, - даже только призраки призраков,