"Дональд Уэстлейк. Дурак умер, да здравствует дурак!" - читать интересную книгу автора

кратких, но емких словесных портретов. Увы. Я мог бы продолжить, сообщив
соседу приблизительные данные о росте и весе Клиффорда, но сомневаюсь, что в
этом была необходимость.
И верно: необходимости не было. Вяло взяв навскидку вилку с креветкой,
мистер Грант промямлил:
- Я -то думал, он - ваш сосед...
- Он сказал, что получил посылку НП.
Мистер Грант кивнул с видом страдальца.
- Мне он заявил то же самое.
- А в доме не набралось достаточной суммы.
- Даже после того, как он одолжился у Уилкинса со второго этажа.
Я кивнул.
- В левой руке он держал комок смятых бумажных денег.
Мистер Грант сделал глотательное движение.
- Я ссудил его пятнадцатью долларами.
Я тоже сглотнул.
- А я - двадцатью.
Мистер Грант взглянул на креветку, словно силясь вспомнить, чьими
стараниями она очутилась на вилке.
- Полагаю, - задумчиво молвил он. - Полагаю, нам следовало бы... -
голос его совсем ослаб.
- Идемте, потолкуем с Уилкинсом, - предложил я.
- Что ж, пожалуй, - со вздохом согласился Грант и вышел в коридор,
тщательно прикрыв за собой дверь квартиры. Мы поднялись на второй этаж.
В этом квартале Западной девятнадцатой улицы стояли почти исключительно
трех- и четырехэтажные дома без лифтов, но зато с каминами и садиками. В
квартирах были высоченные потолки. Ума не приложу, как этому району столько
лет удавалось избегать знакомства с бабками рабочих по сносу зданий. В нашем
доме мистер Грант занимал первый этаж, на втором проживал отставной военный
летчик по имени Уилкинс, а я обретался на третьем. Все мы жили бобылями,
были людьми тихими и малоподвижными и не очень любили шум. Мне стукнуло 31,
и я был младшим из нашей троицы, а старшенствовал у нас Уилкинс.
Мы добрались до его двери, позвонили и стали ждать, состроив
скорбно-растерянные мины, издревле присущие всем дурным вестникам.
Вскоре дверь открылась, и перед нами предстал Уилкинс - ни дать ни
взять редактор отдела писем "На склоне лет", облаченный в синюю рубаху с
красными нарукавниками; зеленый солнцезащитный козырек был сдвинут на лоб. В
заляпанной чернилами руке Уилкинс держал древнюю самописку. Посмотрев на
меня, потом на мистера Гранта, на его вилку, на его креветку и, наконец,
опять на меня, он спросил:
- Хм?
- Извините, сэр, - сказал я. - Не заходил ли к вам нынче пополудни
человек по имени Клиффорд?
- Ваш сосед по комнате, - Уилкинс ткнул в мою сторону самопиской. -
Занял у меня семь долларов.
Мистер Грант застонал. Мы с Уилкинсом, как один, взглянули на его
креветку, словно стенания исходили от нее. Я сказал:
- Сэр, этот Клиффорд, или как там его, никогда не был моим соседом по
комнате.
- Хм?