"Джон Уитборн. Рим, папы и призраки (Мемуары пирата-стоика, философа и уполномоченного Папским престолом на охоту за ведьмами)" - читать интересную книгу автора

наделил его самыми подробными наставлениями. Подобные нежности смутно
напоминали адмиралу полузабытую семью и могли бы воодушевить его, но
стоицизм вкупе с венецианцем заботились об обратном.
Хотя Шадуф почти ничего не сказал о, по всей видимости, всеобъемлющем
Феме, он просто утопил Солово в других идеях, провоцирующих размышления.
Бог (или Божество), независимо от представлений о нем, обладал, по словам
Шадуфа, семьюдесятью тремя подобающими его величию именами, и те немногие
персоны, знающие их все, назывались Баал-Шем.
Капитан убедил себя в том, что столь сокровенные теологические тонкости
интригуют его. Однако что делать с этой идеей практикующему пирату? Чем
подобная информация может помочь морскому разбою?
Шадуф терпеливо объяснил, что звуки Господних имен уложат наповал
всякого неподготовленного смертного и Феме отправит собственного Баал-Шема
на борт султанского корабля, но его аргументы не сразу убедили Солово.
Однако в конце концов он понял, почему Феме ограничивается лишь сотней
бойцов против плавучей крепости, которую предстояло встретить пиратам. Из
тайн и глубин восставал левиафан, и пусть противник падет, устрашась на
короткий миг Господа.
Оставались кое-какие несоответствия и не находившие ответа вопросы, но
Солово полагал неделикатным обращаться к ним. Он приобрел восковые затычки
для ушей своего экипажа и доверился новым хозяевам. Подобные
беспрецедентные сантименты Встревожили боцмана, и Солово в сердце своем не
мог осуждать его.
И пока он размышлял о степени, в которой исламский фатализм Триполи
воздействовал на его решения, впередсмотрящий завопил:
- Вижу корабль!


Даже капитан дрогнул, когда они приблизились к чудовищу, несшему в себе
султанскую дочь. Огромный галеон глубоко осел в воду, отмечая тем самым
количество людей на корабле, непринужденно скользившем вперед, шевеля
несчетными рядами весел. На диво огромные и зловещие пушки мешали пиратам
приблизиться к кораблю с кормы или носа, а вдоль борта, обращенного к
Солово, выстроилась целая толпа встречающих - в полном вооружении.
К чести боцмана, он быстро сумел заглушить недовольный ропот. Чтобы
ободрить остальных, ему пришлось раскроить череп излишне испуганного
морехода. Успокоенный экипаж немедленно постиг мудрость решений своего
капитана и приготовился к бою, подгоняемый аллегро надсмотрщика... надо
было что-то делать и так или иначе разрешить этот вопрос. Солово отметил
искусное положение египетского корабля, позволявшее стрелять из кормового
орудия, однако предоставил боцману судить, в какую сторону уклоняться от
сокрушительного ядра. Действительно, корабль был много больше, чем те, с
кем им приходилось встречаться... но вся пьеса была сыграна не менее сотни
раз. К тому же на борту корабля их должен был ожидать друг.
Боцман сделал свое дело, и все промокли, когда море выплеснулось после
падения ядра в дюжине шагов от левого борта, и Солово сразу бросил корабль
в атаку. Почтительно опустившись на одно колено, капитан поручил себя
попечению Марии и ее Сына, не забыв вознести хвалу Иегове (временами
аргументы иудаизма казались адмиралу достаточно убедительными).
Тут галеру "Солово" буквально засыпало египетскими стрелами, и люди у