"Теннесси Уильямс. Рассказы, Эссе" - читать интересную книгу автора

- Понятно. Где кошка?
- Кошка? Да я ее вышвырнула еще в среду.
И тут что-то неистово вспыхнуло в нем в последний раз. Энергия. Гнев.
Протест.
- Не может быть! Не может быть! - выкрикнул он.
- Тихо! - бросила женщина. - Да ты как обо мне понимаешь? Стану я
возиться с какой-то больной приблудной кошкой! Вот нахальство!
- Больной? - переспросил Лючио. Он сразу сник.
- Ну да.
- А что с ней такое?
- Да почем я знаю? Орала всю ночь, такой был тарарам. Вот я ее и
вышвырнула.
- А куда же она пошла?
Женщина грубо захохотала.
- Куда пошла! Откуда мне знать, куда пошла эта поганая кошка! Да
пропади она пропадом!
Большущая туша повернулась и стала взбираться по лестнице. Дверь в
бывшую комнату Лючио была открыта. Женщина вошла туда. Мужской голос
произнес ее имя, и дверь захлопнулась.
Лючио побрел прочь из вражеского стана.
В глубине души у него забрезжило безотчетное чувство, что песенка его
спета. Да, теперь он мог обозреть свое земное существование, оставшееся
позади. Нелепое бытие жалкой плоти. Ее метания и корчи, явно бесплодные
блуждания. Он видел - линии, казавшиеся ему параллельными, сошлись, и дальше
дороги нет.
В нем не осталось ни страха, ни жалости к себе, он больше ни о чем не
скорбел.
Лючио дошел до угла и, повинуясь инстинкту, свернул в переулок.
И тут снова, последний раз в его жизни, свершился великий акт
милосердия божия. Прямо перед собою он вдруг увидел хромавшую, странно
обезображенную кошку. Она! Нитчево! Его исчезнувший друг!
Лючио стоял не шевелясь и ждал, когда кошка приблизится к нему. Она
едва брела. Но глаза человека и кошки подтаскивали их друг к другу, как на
аркане, преодолевая сопротивление ее тела. Ибо кошка была вконец
изуродована, она еле двигалась...
Смерть ее наступала медленно. Но неотвратимо. И кошка, не отрываясь,
глядела на Лючио.
В ее янтарных глазах по-прежнему были достоинство и такая
нерассуждающая преданность, словно Лючио отсутствовал каких-нибудь несколько
минут, а не много-много дней, полных голода, холода, бедствий.
Лючио наклонился, взял кошку на руки. Посмотрел, отчего она захромала.
Одна лапа была перебита. С тех пор, должно быть, прошло уже несколько дней:
она почернела и загноилась, от нее шел скверный запах. Тело кошки стало
почти невесомым - мешочек с костями, а мурлыканье, которым она его
встретила, - почти беззвучным.
Как же с нею стряслась такая беда? Объяснить ему это кошка не могла. И
он тоже не мог объяснить ей, что стряслось с ним. Не мог рассказать ни про
бурчанье мастера у него за спиной, ни про спокойную надменность врачей, ни
про хозяйку, светловолосую и грязную, для которой что тот мужчина, что
этот - все едино.