"Конни Уиллис. Пожарная охрана (Авт.сб. "Неразведанная территория")" - читать интересную книгу автора

твердит о предателях, на самом деле считает их способными лишь поносить
короля. Они тут не знают, не могут знать, во что превратятся коммунисты.
Сталин скоро станет союзником. Коммунизм станет синонимом России для них.
Они же ничего не слыхали ни про Каринского, ни про Новую Россию, ни про
все то, из-за чего слово "коммунист" будет звучать как "чудовище". И
никогда не узнают. К тому времени, когда коммунисты уподобятся тому, чему
уподобятся, пожарная охрана исчезнет. Только мне понятно, каково это -
услышать наименование "коммунист" здесь, в соборе святого Павла.
Коммунист! Я должен был бы догадаться. Должен!


_22 декабря_. Опять сдвоенные дежурства. Я совсем не сплю и еле держусь
на ногах. Сегодня утром чуть было не провалился в дыру. Еле-еле успел
удержаться, упав на колени. Эндорфинный уровень у меня дико скачет, и
совершенно очевидно, что мне необходимо выспаться, пока я окончательно не
превратился в ходячего мертвеца, как выражается Лэнгби.
Если бы мне удалось раздобыть стимулятор, думаю, транс я бы сумел
вызвать, каким бы скверным ни было мое состояние. Но я не могу отлучиться
даже в пивную. Лэнгби почти не покидает крыш, выжидая удобного момента.
Когда придет Энола, надо во что бы то ни стало уговорить ее принести мне
коньяк. Остаются считанные дни.


_28 декабря_. Сегодня утром пришла Энола. Я в западном портале возился
с рождественской елкой - ее три ночи кряду опрокидывало воздушной волной.
Дерево я установил как следует и нагибался, подбирая мишуру, и вдруг из
тумана появилась Энола, точно веселая святая. Быстро наклонившись, она
чмокнула меня в щеку. Потом выпрямилась - красноносенькая из-за вечного
насморка - и протянула мне коробку в цветной обертке.
- Счастливого Рождества! - сказала она. - Ну-ка посмотрите, что там.
Это подарок!
Рефлексы у меня совсем никуда. Я понимал, что коробка плоская и бутылка
коньяка никак в ней не поместится. И все-таки я понадеялся, что Энола
вспомнила и принесла мне мое спасение.
- Вы чудо! - сказал я, срывая обертку.
Шарф! Из серой шерсти. Я таращился на него добрые полминуты, не
понимал, что это такое.
- Где коньяк? - спросил я.
Ее словно током ударило. Нос покраснел еще больше, на глаза навернулись
слезы.
- Шарф вам нужнее. Талонов на одежду у вас нет, а вы все время под
открытым небом. В такой жуткий холод!
- Мне необходим коньяк! - сказал я с бешенством.
- Я хотела как лучше, - начала она, но я ее перебил.
- Как лучше? Я попросил вас купить коньяк. И не помню, будто хоть раз
упомянул, что нуждаюсь в шарфе.
Я сунул шарф ей обратно и принялся распутывать гирлянду цветных
лампочек, которые разбились, когда елка упала.
Она приняла вид оскорбленной святой, который так удается Киврин.
- Я все время беспокоюсь о вас на этих крышах! - выпалила она. - Вы же