"Патриция Уилсон. Мрачный и опасный " - читать интересную книгу автора

ее. Да и слова насчет частных владений не выказывали особо большого ума.
Тропа эта совершенно никому не нужна, ибо пустынна. Да и опасна к тому же.
Обычно частные владения имеют гораздо более удобные и прямые пути
следования, какие-нибудь аллеи, например, или посыпанные гравием дорожки...
А тут что? Повсюду, насколько простирался взгляд, лишь камни и море,
принадлежащее всем, и никто не имеет права присвоить все это. Дом может быть
чьим-то, земли и лес - допустим, но лоскуток побережья - часть Корнуолла,
которая должна быть доступна всем.
- Теоретически - да, согласна, я вторглась в частное владение, -
надменно сказала она, стараясь подавить свой страх хотя бы внешне, ибо в
душе у нее все еще царило смятение. - Но что значит слово "вторжение"? Я
ничего не взяла, не испортила, не оставила никаких следов своего
присутствия. Преследовать меня по суду за подобное вторжение было бы просто
нелепо. Хотя бы потому, что вам не удастся найти никаких доказательств того,
что вам причинен ущерб. Можете, конечно, поискать, но только время зря
потеряете.
- Хорошо, допустим, что теоретически это абстрактно. Вы сами, однако,
крайне осязаемо присутствуете на моей тропе, на моей земле, вот это я и
называю вторжением, - неодобрительно проговорил он, глядя на девушку сверху
вниз и, к своему удивлению, не видя в ее присутствии ничего "осязаемого",
тем более "крайне осязаемого".
Самой Кэтрин слово тоже не понравилось. Нечего ее осязать! Что значит
"осязаемо" по отношению к ней? Что если он наклонится и прикоснется к ней,
придется закричать или убежать, хотя по здравом размышлении именно бежать-то
ей и не рекомендуется. Она не робкого десятка, но в данном случае придется
сделать исключение и вести себя миролюбиво. Он подавлял ее своим
присутствием. Кэтрин никогда в жизни не видела никого, подобного ему, а
потому испытывала какой-то непонятный внутренний трепет, который смешивался
со страхом, и от этого неуловимого смешения голова ее закружилась.
- Тетя предупреждала меня, что я могу нарушить границы чужих
владений, - умудрилась она сказать спокойно и даже довольно весело. - Но,
честно говоря, я не думала, что кого-то может смутить или рассердить такой
пустяк, как мое присутствие на тропе, идущей вдоль обрыва. И вряд ли меня по
ошибке можно принять за банду юных хулиганов, крадущихся, чтобы напроказить,
да и слишком много лет прошло с тех пор, как я сама лазала в чужие сады за
яблоками.
С минуту он молча смотрел на нее, слегка приподняв брови, и всю
веселость Кэтрин как рукой сняло. Она увидела, что его полночно-черные глаза
начинают подозрительно мерцать, и где-то там, в их глубинах, вспыхивают
серебристые искры. Но когда на его губах промелькнуло нечто вроде улыбки,
она осторожно перевела дыхание. Однако облегчение не было полным, ибо один
Бог знал, что могло значить его веселье. Кстати, такое подобие улыбки не
назовешь признаком хороших манер. Если это и юмор, то ледяной, отмеренный
какой-то очень точно взвешенной порцией. Темные глаза сузились, образовав
дотошливо-внимательный прищур.
- Ну? - Она агрессивно вздернула подбородок и, поскольку он ничего не
сказал, продолжила: - Что вы предпримете? Дадите мне разрешение на
продолжение вторжения или выпроводите меня со своей территории со всеми
подобающими случаю церемониями?
- Что вы здесь делали?