"Дженет Уинтерсон. Страсть " - читать интересную книгу автора

Мать сказала, что прошлой зимой он умер.
Стоит ранний вечер - последний вечер моего отпуска. Но мы не будем
устраивать ничего особенного. Мы не хотим думать, что я снова ухожу из дома.
Я пообещал матери, что вскоре после коронации вызову ее в Париж. Я сам
никогда там не был, и мысль об этом облегчает мне прощание. Домино туда тоже
приедет - ходить за своей чокнутой лошадью, учить это чудовище вышагивать в
ногу с придворными конями. Непонятно, зачем Бонапарту в столь ответственный
момент понадобилась именно эта тварь, солдатский конь - не создание для
парадов. Но он всегда напоминает нам, что тоже солдат.
Наконец Клод отправился спать. Мы с матерью остались одни, но не
говорили ни слова. Просто держались за руки, пока фитиль не догорел и не
наступила темнота.

Париж никогда не видел столько денег.
Бонапарты скупали все - от сливок до живописи Давида. Давиду, который
польстил Наполеону, сказав, что у него голова настоящего римлянина, заказали
писать коронацию, и он был вынужден каждый день являться в Нотр-Дам, делать
эскизы и браниться с ремесленниками, которые пытались устранить ущерб,
нанесенный революцией и банкротством. Жозефина, отвечавшая за цветы, не
удовольствовалась вазами и букетами. Она чертила план маршрута от дворца до
собора и была увлечена этим эфемерным занятием не меньше, чем Давид - своим.
Я впервые увидел ее, когда она играла в бильярд с мсье Талейраном,
господином достойным, но с шарами - бездарным. Если бы ее платье можно было
расправить, шлейф протянулся бы ковровой дорожкой до самого собора, но
Жозефина нагибалась и двигалась так, словно на ней ничего не было, и чертила
кием идеальные параллельные линии. Бонапарт нарядил меня лакеем и приказал
отнести ее величеству полдник. В четыре часа она любила лакомиться дыней.
Мсье Талейрану подали портвейн.
Праздничное настроение, владевшее Наполеоном, превратилось чуть ли не в
манию. Два дня назад он явился на обед, нарядившись папой римским, и
похотливо спросил Жозефину, не хотела бы она переспать с Господом. Я не
сводил взгляда с курятины.
Сегодня он велел мне снять солдатский мундир и надеть придворное
платье. Невероятно узкое. Это его рассмешило. Он любил посмеяться -
единственное успокоение, кроме все более горячих ванн, которые он принимал и
днем, и ночью. Дворцовые банщики так же не знали покоя, как и повара. Он мог
в любое время потребовать горячей воды, и если ванна оказывалась неполной,
дежурному банщику доставалось по первое число. Я видел ванную только
однажды. Посреди огромного помещения стояла ванна величиной с линейный
корабль. В углу топилась печь, вода в трубах нагревалась, сливалась, снова
нагревалась - пока не подходило время купания. Служители были специально
отобраны из лучших силачей Франции, которые могли завалить быка. Эти парни в
одиночку таскали огромные медные котлы, как чайные чашки; голые по пояс, они
носили матросские штаны, пропитанные потом, стекавшим по ногам темными
ручьями. Как и матросам, им полагалась ежедневная порция спиртного, но я не
знал, что именно они пьют. Однажды я просунул голову в дверь, вдохнул пар и
увидел гиганта, похожего на джинна, - Андре. Он предложил мне глотнуть из
его фляжки. Я из вежливости согласился, но тут же выплюнул бурую жидкость на
кафель, совершенно ошалев от жары. Гигант ущипнул меня за руку, как повар,
проверяющий готовность спагетти, и сказал, что здесь чем жарче, тем крепче