"Ивлин Во. Елена " - читать интересную книгу автора

Только вечером, оставшись наедине с Еленой, Констанций наконец дал волю
своему горю.
- Семь тысяч моих лучших воинов, которые дрались еще у дяди Клавдия,
цвет нашей провинции, - изрублены на улицах Рима! Какие-то беспорядки на
монетном дворе *, возмущение среди горожан - и моих героев, которым
приходилось сражаться против тройного числа готов или сирийцев, застали
врасплох и перебили в трущобах толпы всякого сброда, рабов и презренных
циркачей...
______________
* Имеется в виду поднявшийся в Риме (273 г.) мятеж против Аврелиана,
который начался на монетном дворе; на сторону мятежников встали многие
представители высших сословий Рима.

Понемногу перед Еленой разворачивалась вся печальная история.
Ослабевшая после триумфа дисциплина; солдаты, радостно толкающиеся по
городским рынкам - покупают сувениры, глазеют по сторонам, хвастаются в
тавернах и банях своими подвигами; а потом - внезапное, хорошо
скоординированное нападение на них, в котором участвовала чуть ли не
половина горожан...
- Что за этим стоит? Ведь там не простой мятеж. Мятежники были
вооружены, обучены, оплачены. Что им было нужно? Происходит что-то
непонятное - какие-то подспудные течения, какие-то планы... Кое-кто говорит,
что все это дело рук евреев. В Риме повсюду тайные общества. Никогда не
знаешь, с кем говоришь, - человек сидит рядом с тобой за столом, а,
оказывается, он состоит в таком обществе. Там люди из всех сословий. И
женщины тоже. И рабы, и евнухи, и сенаторы. Они хотят уничтожить империю -
одни только боги знают зачем. Аврелиан говорит, что все это христиане... Я
ничего не могу понять.
Он изливал душу Елене, потому что она оказалась его единственной
слушательницей, но, даже пристыженный и растерянный, он не искал у нее
утешения. Это был совсем не тот человек, который, полный надежд, уезжал из
Нисса. И в последующие дни, когда прошла усталость после долгой дороги и
притупилась боль от потерь, когда он снова начал трезво и уверенно
подсчитывать свои шансы на повышение, Констанций так и остался для Елены
чужим. Он оставался чужим, и когда стоял рядом с ней, а она кормил ребенка,
и когда приходил к ней в постель. Из Рима, куда стекались и где расточались
все богатства мира, он возвратился ограбленным и опустошенным. Прежняя
энергия молодости в нем иссякла, способность любить оскудела; все, что
увидела в нем когда-то Елена, к чему она потянулась и чем так недолго
наслаждалась, безвозвратно исчезло. Хлора никогда не учили проявлять
любезность, не впитал он с детских лет привычки быть всегда обходительным, и
теперь ничто не скрывало его мелкой, холодной души. Уже в первые дни после
его возвращения Елена поняла это и смирилась. Словно тот спартанский
мальчик, которого так часто - и, как ей тогда казалось, с такой тупой
навязчивостью - ставили ей в пример в детстве, она только крепче прижимала к
себе лису, вгрызавшуюся в ее внутренности, лишь бы никто ее не увидел.
Но, пусть и чужой, он вечер за вечером проводил наедине с ней и, все
еще потрясенный тем, что произошло в Риме, подолгу ей об этом рассказывал.
- Этого триумфа я никогда не забуду - я ничего такого и представить
себе не мог.