"Ивлин Во. Елена " - читать интересную книгу автора

подачки. - И как этот человек сделает своей целью очернение мучеников и
оправдание их преследователей. Его будут снова и снова опровергать, но его
писания останутся в памяти людей даже тогда, когда эти опровержения будут
позабыты. Вот что делает стиль - он подобен египетскому искусству
бальзамирования. Не следует им пренебрегать.
- Лактанций, дорогой, ну не надо воспринимать все так серьезно. Никто
тобой не пренебрегает. Мы просто пошутили. И я безусловно никогда не разрешу
тебе вернуться на Восток. Ты прелесть, и здесь все тебя очень любят.
- Госпожа, ты слишком добра ко мне.
С первыми осенними холодами все их громоздкое хозяйство снова
перебралось в Трир: сначала авангард, за ним главное войско и потом
арьергард, словно на военных маневрах, из-за чего не такой уж дальний
переезд затянулся настолько, насколько было возможно. Минервина обнаружила,
что весь город - точнее, весь круг ее знакомых - взволнован предстоящим
приездом из Марселя некоего высокопоставленного гностика, слава которого
намного опередила его самого. По слухам, его учение представляло собой
последнее слово Высокой Философии.
- Но чтобы в моем доме его не было, - решительно заявила Елена. - Я об
этом и слышать не желаю.
- Не думаю, чтобы он захотел прийти, - сказала Минервина. - Уверена, он
не жалует высший свет. Наверное, устроится в маленькой комнатке у
кого-нибудь из родственных душ. Ты знаешь, они целыми неделями обходятся без
еды и сна.
Однако, когда великий мудрец наконец прибыл, он не побрезговал
гостеприимством второго в Трире по богатству и значению дома.
- Ты ведь пойдешь его послушать? - не раз спрашивала Минервина. Елену,
при всей привычной размеренности ее жизни и видимой самоуверенности, всегда
мучило подозрение, что где-то есть еще что-то важное, чего нельзя упустить,
и поэтому в конце концов она согласилась.
Когда этот день наступил, Елена, как того требовало ее высокое
положение, явилась последней. Хозяйка дома встретила ее на лестнице, провела
в зал, заполненный дамами - не только любительницами мистики, но и всем
цветом высшего общества Трира, - и усадила в кресло, поставленное, по ее
распоряжению, в сторонке, у стены. Приезжий мудрец был уже на месте.
Поклонившись императрице и хозяйке - и обнаружив при этом хорошее знакомство
с манерами высшего света, - он заговорил.
Елена начала с того, что стала возиться со своими шалями: в зале с
центральным отоплением было очень жарко, и в конце концов она, сняв
шерстяную шаль, накинула вместо нее легкую, из азиатского шелка. При этом не
обошлось без некоторой суеты рабынь вокруг ее кресла. Потом она огляделась,
любезно кивнула нескольким знакомым, сложила руки на коленях и принялась
слушать.
Ученый, пожилой и толстый, с бородой мудреца и в простой одежде,
держался, как опытный профессиональный философ. Он внимательно оглядел
слушателей, ища среди них сочувствующих, и на мгновение встретился взглядом
с Еленой. Как раз в этот момент он произносил ее имя, и ей показалось, что в
голосе его прозвучало что-то знакомое.
- София, - говорил он, - та, что в образе Астарты рассталась с земной
плотью в Тире, а в образе Елены была спутницей Симона, Высоко Стоящего, та
многоликая, что была последней и самой темной из тридцати Эонов Света и,